Koyaanisqatsi

Нельзя оставлять в стороне и вопрос собственности. Классики всех мастей не зря придавали ему столько значения. Можно ли считать нормальным, когда в собственности одного человека или даже нескольких людей находится школа, завод, лес? Если этот владелец — человек многих доблестей и стремится использовать своё положение не для окружения себя явными излишествами, а для устройства дел наилучшим для всех (человечества) образом, то, наверное, да. А если это дикарь, эксплуатирующий других для того, чтобы окружить себя атрибутами, ценными среди подобных ему дикарей? Для того, чтобы самому существовать лучше других за их счёт? Чтобы казаться желанным половым партнёром среди таких же чандал? Тогда, наверное, — нет. Но право наследования делает возможным попадание собственности в руки сибарита, дикаря, мота и т. п. Отсутствие права наследования делает неясным механизм передачи средств производства в собственность «по утере кормильца». Конкурс? Экзамены? Агоны? Да и собственность ли это уже? Или назначение управляющих? Назначение кем? Кто судьи?

Владеть телевизором, минипекарней, телефоном, коробкой карандашей, веником, я полагаю, имеет право любой… Имеет право или должен быть обеспечен?

Миры Оруэлла, Хаксли и Воннегута («Гаррисон Бержерон») крутятся около, но все они слишком ходульны, слишком грубы, чтобы нормально функционировать. Они и не функционируют.

Иногда возникает вопрос: на чью сторону я встал бы, если бы назрело очень жёсткое противостояние сторонников и противников частной собственности? До резни?

А ни на чью. Потому что мало сохранить или уничтожить частную собственность: надо ещё и сделать то или это с умом. И без народа. Как декабристы: для народа, но без него. Народу волноваться вредно: его волнения бессмысленны и беспощадны.

Но что именно сделать? Англоамериканские двухпартийные колебания, на которые многие кивают как на хороший пример, не могут длиться вечно: маятник либо улетит, либо остановится, — к тому уже и идёт. Радикальные же концепции любого рода страдают хроническим адреналиновым опьянением, особенно в лице конкретных своих адептов. И это в лучших немногочисленных случаях, чаще же — элементарная тупость и инертность мышления, собственно — неспособность к мышлению как таковому, но упёртое воспроизведение некоторого количества клише, устаревших ещё до рождения произносящего, да и не имеющих смысла без некоторого культурного фона, произносящему не знакомого.

В теориях, конечно же, всё несколько иначе. Теории есть очень умные, глубокие и продуманные, но почти все теории имеют два серьёзнейших недостатка. Первый заключается в их идеальной нарративности: любая социальная теория говорит о процессах и состояниях некоторой идеальной модели, которая, как бы ни была близка к реальности, не описывает её адекватно. Метафорически это можно объяснить, примерно, так: в ответ на ход белых e2-e4 теоретик предполагает возможность некоторого количества ходов, среди которых e7-e5, d7-d5, e7-e6, Кc6 и т. п., но в реальной жизни можно получить в ответ на ход пешки e2-e4 ногой в челюсть, яичницу к столу или вообще ничего. Кабинетность большинства теоретиков часто приводит к тому, что их теории развиваются из вымышленных посылок, но, когда (внимание! — второй недостаток) эти красиво описанные идеальные построения попадают в руки не слишком ветвисто мыслящих практиков, последние, пораженные талантливым описанием, принимают чистую мысль за чистую монету и пытаются реально потратить. Многие покупаются. Так возникают искусственные, театральные общества, в которых реальной, настоящей является только закулисная, скрытая, неосвещаемая жизнь. При хорошей игре актёров происходящее на сцене тоже моментами захватывает, начинаешь верить и сопереживать, но потом всё равно бросаются в глаза приклеенные усы, картонные стены и наигранность жестов.

Сразу вспоминаются германский национал-социализм и советский социализм как наиболее известные и заметные такого рода спектакли. Но не только они.

Стремление привести жизнь в соответствие некоему «высшему» закону тут и там плодит плохие спектакли. Вот она — проблема того самого объективного закона, который над всем, если он есть. Нетерпеливость людей заставляет их бросать исследование и поиск в самом начале, после чего обычно следует торопливая и небрежная экстраполяция, и начинаем мы ломать жизнь и загонять её в эти убогие умопостроения. «Железной рукой загоним человечество к счастью». И то, куда загоняют, столь же нелепо, неопределенно и необщепринято, как и концепт счастья в качестве элемента конкретной интенциональной коммуникации.