Ковчег завета

На деревянной пристани нас встретила депутация монахов в удивительно грязных одеяниях. Они явно следили за нашим приближением и не проявили и намека на то, что рады нас видеть. Вондему переговорил с ними, и в конце концов с явной неохотой они повели нас по небольшой банановой плантаций, а затем по круто взбирающейся спиралью тропе к высшей точке острова.

По пути я стянул с себя пуловер, развел руки в стороны и сделал несколько глубоких вдохов. Тропинка извивалась по густому лесу с высокими искривленными деревьями, ветви и листья которых образовывали полог над нашими головами. Воздух был наполнен глинистым запахом недавно вскопанной земли и ароматом тропических цветов. Пчелы и другие крупные насекомые трудолюбиво жужжали вокруг нас, а издалека доносился монотонный гул традиционного каменного колокола.

Наконец на высоте футов трехсот над уровнем озера мы приблизились к низким, крытым соломой круглым зданиям — жилищам монахов. Дальше мы прошли под аркой в высокой каменной стене и в конце концов оказались на лужайке, в центре которой возвышалась церковь святого Стефана. Это было длинное прямоугольное сооружение, закругленное на концах, с крышей, свисающей над дорожкой, идущей вокруг него.

— Она вовсе не смотрится такой уж древней, — сказал я Ричарду.

— Да она и не старая, — ответил он. — Первоначальное здание сгорело в распространившемся по траве пожаре лет сто назад.

— Именно в ту, я полагаю, они привозили ковчег в шестнадцатом веке?

— Да. Некое подобие церкви существовало на этом месте по меньшей мере тысячу лет. Может, даже дольше. Дата считается одним из самых святых мест на озере Тана. Поэтому здесь и хранятся мумифицированные тела пяти императоров.

Вондему в роли самозванного гида и собеседника что-то негромко внушал монахам. Затем подвел одного из них — одетого немного чище остальных — к нам.

— Это, — с гордостью объявил он, — первосвященник Кифле-Мариам Менгист. Он ответит на ваши вопросы.

Первосвященник, казалось имел собственное мнение по этому вопросу. На его сморщенном, красновато-лиловом лице проявилась любопытная смесь враждебности, негодования и алчности. Он молча оглядел нас с Ричардом, потом повернулся к Вондему и прошептал что-то на амхарском.

— Ах… — вздохнул наш гид. — Боюсь, он требует денег. Для приобретения свечей, благовоний и… э… других необходимых церкви вещей.

— Сколько? — спросил я.

— Сколь вам не жалко.

Я предложил 10 эфиопских, быров — около пяти долларов США, но Кифле-Мариам подсказал, что этой суммы недостаточно. В самом деле, заявил он, предложенного банкнота было настолько недостаточно, что он даже не мог принудить себя взять ее у меня.

— Полагаю, вам следует заплатить больше, — вежливо шепнул Вондему мне на ухо.

— Я с радостью сделаю это, конечно, — ответил я. — Но хотел бы знать, что получу взамен.

— Взамен он будет говорить с вами. Иначе он окажется слишком занятым.

После дальнейшего обсуждения мы сошлись на 30 бы-ах. Банкноты были поспешно сложены и мгновенно исчезли в какой-то складке или подобии мешочка в одежде священника. Затем мы подошли к окружающей церковь ограде и присели в тенечке под навесом крыши, крытой соломой. За нами последовали несколько монахов, которые сновали вокруг, делая вид, что не прислушиваются к нашему разговору.

Кифле-Мариам Менгист начал с рассказа о том, что провел на острове восемнадцать лет и стал докой во всех вопросах бытия монастыря. Словно желая доказать это, он ударился в некое подобие краткого курса истории и говорил, говорил…

— Ладно, — прервал я его, когда Вондему передал нам смысл его наводящей скуку речи. — Я хочу-таки получить общую картину, но прежде хотел бы задать первосвященнику один конкретный вопрос. Говорят, что сюда был доставлен ковчег завета в XVI веке, когда Аксум осадили полчища Ахмеда Грагна. Знает ли он эту историю? Правда ли это?

Минут пятнадцать-двадцать длились непонятные споры, в заключение которых Вондему объявил, что священник точно ничего не знает об этой истории. Больше того, раз он ее не знает, значит, и не может сказать, правда это или нет.

Я прибег к другой тактике:

— Есть ли у них свой собственный табот? Здесь, в этой церкви? — Я выразительно показал пальцем на алтарь, видневшийся через открытую дверь в темной глубине храма.

После нового тура вопросов и ответов на амхарском Вондему объявил:

— Да, конечно, у них есть свой табот.

— Хорошо. Я рад, что мы по крайней мере установили это. Теперь следующий вопрос: считает ли он, что их табот — это копия оригинального табота, хранящегося в Аксуме?

— Может быть, — прозвучал загадочный ответ.

— Понятно, о'кей. В таком случае, я хотел бы спросить, знает ли он хоть что-нибудь о ковчеге завета. Как он попал в Аксум? Кто привез, его? И тому подобное. Пусть он расскажет все собственными словами.

Последовал немедленный и небрежный ответ.

— Он говорит, что не знает этой истории, — несколько мрачно перевел Вондему. — Говорит, что он не специалист по таким вопросам.

— А нет ли здесь другого специалиста? — в отчаянии спросил я.