Ковчег завета

Я начал уже понимать почему Гэмст назвал этот народ иудеоязычниками. Это впечатление было затем подтверждено почти всем тем, что рассказал мне уамбар во время долгого разговора в деревне Айкел. Я вел подробную запись нашей беседы и после возвращения в Аддис-Абебу тщательно изучил его ответы, сравнивая их один за другим со Священным писанием. Только завершив это занятие, я смог оценить, насколько сильным и древним было в действительности воздействие иудаизма на кемантскую религию.

Уамбар рассказывал, например, что кеманты не ели животных, не имевших раздвоенных копыт и не жевавших жвачку. Дополнительно он указал, что верблюды и свиньи считались нечистыми и есть их было строго запрещено. Подобные запреты прекрасно согласовывались с наложенными на иудеев в одиннадцатой главе Книги Левит Ветхого Завета 56.

Уамбар утверждал также, что среди кемантов не принято было есть и «чистых» животных, если они не были умерщвлены должным образом.

— Им следует перерезать горло и давать стечь всей крови, — объяснил он, добавив, что по той же причине запрещено есть любое животное, умершее своей смертью. Оба запрета, обнаружил я, вполне согласовываются с иудейским законом 57.

Продолжая разговор о питании, Уамбар сообщил мне, что кемантская религия разрешала потребление мяса и молочных продуктов за одним столом. Он добавил, однако, что считалось омерзительным есть мясо любого животного, приготовленное в молоке. Я же знал, что, правоверным иудеям запрещалось совмещать мясо и молочные продукты во время одного приема пищи. Изучив подноготную этого кошерного ограничения, я узнал, что это правило вытекает из книг «Исход» и «Второзаконие», в которых указывается: «Не вари козленка в молоке матери его» 58. Примерно тем же правилом руководствовались и кеманты.

Другое совпадение касалось дня отдохновения, который кеманты соблюдали, как и евреи, в субботу.

— В этот день запрещено работать, — сказал мне уамбер. — В субботу запрещено и разжигать костры. Если же в день отдохновения случайно загорится какое-то поле, мы не можем доле пользоваться им 59.

Эти и другие аналогичные запреты — почти в полном согласии с библейским законом — все больше утверждали меня в мысли, что религия кемантов имеет глубокий, действительно древнееврейский фундамент. Окончательно же меня убедило в этом то, что уамбар описал нечто, не имеющее ничего общего с иудаизмом, а именно: почитание «священных рощ».

Во время нашего разговора он сообщил мне, что на окраине Айкела есть коле, где я могу увидеть дерево, считающееся обиталищем мощного духа. Я съездил посмотреть то дерево, которое оказалось огромной, раскидистой акацией. Она высилась к западу от деревни на отроге возвышенности, за которой местность на сотню миль понижалась к границе с Суданом. Мягкий вечерний бриз, сдобренный дыханием далеких пустынь, дул по рыжевато-коричневым каньонам подо мной, бродил среди лощин, и подножий холмов и взмывал на орлиных крыльях над зубчатыми стенами эскарпа.

Сучковатая и массивная акация была такой старой, что легко верилось, что она простояла здесь сотни и даже, возможно, тысячи лет. В окружавшей дерево ограде на земле лежали различные приношения — кувшин масла, куча проса, маленькие кучки жареных кофейных зерен, ждущий жертвоприношения связанный цыпленок. Приношения придавали этому месту особый — мистический и жутковатый — вид, ни в коем случае не грозный, но тем не менее весьма странный.

Это впечатление потусторонности многократно увеличивал, отличая кемантское коле от любых других мест поклонения, которых я навидался в своих путешествиях, тот факт, что каждая ветка дерева до высоты примерно шести футов была увешана плетеными полосками многоцветной ткани. Шелестя под ветерком, эти ленточки и прочие висюльки словно шептали, пытаясь передать какое-то послание. Помню, я подумал, что пойми я это послание — и откроются многие скрытые пока вещи. Я суеверно дотронулся до живого дерева, ощутил его возраст и вернулся к моим спутникам, ожидавшим у подножия холма.

Позже, уже в Аддисе, после того как я проверил другие соответствия между кемантской религией и ветхозаветным иудаизмом, я не замедлил свериться со Священным писанием и трудами по библейской археологии в поиске упоминаний священных деревьев. Я не надеялся найти их. К моему немалому удивлению я обнаружил, что еще на самых ранних стадиях развития иудаизма определенным, специально посаженным рощам придавался священный характер. Я также нашел подтверждение, что такие рощи активно использовались для отправления культа. В Книге Бытие, например, говорится: «И насадил [Авраам] при Вирсавии рощу и призвал там имя Господа, Бога вечного».