Ковчег Спасения

Нет. Млекопитающие умрут. Так бывало всегда, так должно быть.

Он посмотрел, как расширяются работы вокруг Дельты Павлина. Надсмотрщик знал о предыдущей зачистке, об уничтожении птицеподобных, которые обитали в этом секторе космоса около миллиона лет назад. Млекопитающие развивались в другой планетной системе и просто пришли сюда. Значит, достаточно будет одной фазы повторной зачистки. Последний раз она производилась слишком небрежно, думал надзиратель. Конечно, всегда возникало желание провести зачистку с минимальными повреждениями окружающей среды. Миры и солнца обращали в оружие лишь под угрозой массового появления разума третьего класса. Но даже тогда этого старались избегать. Надсмотрщик не любил производить чрезмерные разрушения. Опустошение звезд вызывало у него иронию — в течение трех миллиардов лет смысл работы состоял в проведении зачистки минимальной ценой. Но что сделано, то сделано. Определенное количество дополнительных повреждений в данном случае неизбежно и необходимо.

Грязно, беспорядочно. Но это, подумал надсмотрщик, и была «жизнь».

Инквизитор вглядывалась в мокнущий под дождем Кювье. Ее отражение в темном стекле словно парило на фоне города.

— Мадам, вы уверены, что все будет нормально? — спросил вошедший охранник.

— Я справлюсь, — бросила она, не поворачиваясь. — Если что, вы в соседней комнате. Снимите с него наручники и оставьте нас.

— Вы уверены, мадам?

— Снимите наручники.

Охранник разъединил пластиковые браслеты. Овод встряхнул кистями руки и нервно прикоснулся к лицу, как актер, трогающий слой грима, который мог еще не высохнуть.

— Можете идти.

— Слушаюсь, мадам.

Охранник удалился и закрыл за собой дверь.

Овод с облегчением плюхнулся на специально приготовленный для него стул. Хоури по-прежнему смотрела в окно стекло, крепко стиснув за спиной руки. Струи дождя, стекая с карниза над окном, образовали прозрачный занавес. Ночное небо превратилось в дымчатую пелену неопределенного цвета — смесь красного с черным в равных пропорциях. Не было звезд, не было зловещего объекта в небе.

— Больно было?

Надо оставаться в роли. Овод помнил об этом.

— Как вы думаете, Вуалюмье? Я сделал это сам, из склонности к мазохизму?

— Нам известно, кто ты такой.

— Мне тоже. Меня зовут Рензо. С чем вас и поздравляю.

— Ты Овод. Которого мы искали, — ее голос звучал немного громче обычного. — Знаешь, тебе очень повезло.

— Да неужели?

— Если бы тебя обнаружили Антитеррористы, ты бы оказался в морге. Может быть, в нескольких моргах. Благодари полицейских. А вообще-то, тебя спасло то, что они не знали, с кем имеют дело. Даже если бы я прямо сказала им, кто ты такой — сомневаюсь, что они бы поверили. Овод — герой мифов. Думаю, они ожидали увидеть гиганта, способного порвать их голыми руками. Но ты выглядишь как обычный человек. Ты ничем не отличаешься от тех, кто ходит по улицам Кювье.

Овод провел пальцем вокруг рта, пытаясь оценить степень повреждений.

— Будь я Оводом, я бы извинился за такое разочарование.

Она развернулась и подошла к нему. Это была не Хоури, не ее манера держаться, не ее выражение лица. Даже аура, которую она излучала, не могла принадлежать Хоури. Овод пережил страшный момент сомнения. Все, что произошло после их последней встречи в этой комнате, вдруг показалось нереальным.

Но Ана Хоури существовала. Она раскрыла ему свои секреты — не только те, что касались ее подлинной личности и личности Триумвира, но и секреты, пробуждающие боль, которая гнездилась глубоко в душе. О том, что у нее есть муж; о том, что их безжалостно разлучили. Он не сомневался ни на миг, что Ана до сих пор любит того человека. И в тоже время отчаянно хотел оторвать ее от прошлого, заставить принять случившееся и двигаться дальше. И это заставляло чувствовать вину. То, что он хотел сделать, было не только помощью Хоури. Он желал ее, желал горячо и неистово. И ненавидел себя за подобные мысли, но желание не ослабевало.

— Ты можешь встать?

— Я же пришел сюда.