Ковчег Спасения

Он последил за ее взглядом. С черным облаком за пределами шаттла происходило то же самое, что и с машинами, которые еще не успели покинуть корпус. То в одном, то в другом месте открывались просветы, через которые виднелось небо, потом закрывались и снова возникали рядом. Но снаружи находилось что-то еще — внутри грубой темной раковины, которая все еще окружала корабль. И оно не было ее частью. Оно двигалось вокруг шаттла, описывая ленивые витки, и скопления машин проворно расступались перед ним. Какое-то время его форма виделась неясно, словно несфокусированная картинка. Однако позже, восстановив свои впечатления, Хоури поняла, что это было: гироскоп серо-стального цвета — грубая многослойная сфера, причем все слои стремительно вращались, каждый в свою сторону. В самой сердцевине — а может быть, где-то рядом, мерцал сгусток темно-красного света, похожий на сердолик. В первый момент он показался Хоури шаром из полосатого мрамора, около метра в диаметре — из-за непрерывного движения определить точнее было невозможно. Однако она не сомневалась: во-первых, раньше его здесь не было, а во-вторых, Подавляющие явно его боялись.

— Он открывает нам коридор, — удивленно пробормотал Овод. — Смотри, он хочет, чтобы мы спокойно ушли.

— Тогда этим стоит воспользоваться, — сказала Ана, с облегчением плюхаясь в пилотское кресло.

Шаттл выполз из роя Подавляющих и, описав дугу, устремился в открытый космос. Хоури наблюдала, как «раковина» покидает экран радара, и предавалась страхам. Казалось, машины задушат мерцающий красный огонек, а потом догонят корабль, и все начнется снова. Но Подавляющие позволили им уйти. Чуть позже на радаре появился тот же сигнал, который привлек внимание Хоури при входе в атмосферу. Однако это был все тот же мраморный шар — он пронесся мимо с пугающей скоростью и исчез в межпланетном пространстве.

Он шел прямым курсом к Гадесу, нейтронной звезде на краю системы.

Именно этого Ана и ожидала.

С чего началась великая работа? Почему она началась? Эти данные были недоступны Подавляющим. Они знали одно: эту работу выполняли только они — и никто, кроме них. И эта работа была единственно важным действием, на которое когда-либо подвигался разум — за всю историю Галактики, а возможно, даже всей Вселенной.

Суть работы была крайне проста. Разумная жизнь не должна была распространяться по Галактике. Когда цивилизация ограничивалась отдельным миром или, в крайнем случае, системой — это стоило терпеть и даже поощрять.

Но не заражение Галактики.