Ковчег Спасения

— Правило Мандельштама: власти — Феррисвильский Конвент — имеют право конфисковывать и стирать копии бета- или альфа-уровня того, кто приговорен к смерти. И неважно, сколько дубликатов ты с себя наделал. Неважно, что это — грубое неподобие или качественный неврологический скан. Все они должны быть собраны и уничтожены.

— Выглядит как высшая мера наказания, Маленькая Мисс.

— Так оно и есть, верно? И власти подошли к этому со всей ответственностью. Любой, кто приютил преступника, рискует огрести немереные проблемы на свою задницу. Конечно, лазейки есть всегда. Например, заныкать запись скана куда-нибудь подальше. Или переправить к чертям подальше, благо не вся Галактика находится под юрисдикцией Феррисвильского Конвента. Но риск все-таки остается. Я проверила, Тварь. Конвент отловил всех, кто укрывал копии, кто нарушал Постановление Мандельштама. И всех приговорили к смертной казни.

— Это могло бы показаться немного бесцеремонным.

Антуанетта улыбнулась.

— Да неужели? И ты, разумеется, ни сном, ни духом не догадывался, что тебя тоже бесцеремонно прячут? Как, ситуация изменилась?

— Сделать вывод затруднительно.

— Да черта с два это что-нибудь изменило! Ни на один сраный дюйм! И уж точно не там, где дело касается копов. Ты хоть понимаешь, насколько это безответственно, блин? Когда кто-то обманом заставляет кого-то держать у себя нелегальную симуляцию? Ты, гребаный засранец, бабушку твою в черную дыру!

— Заставлять обманом, Маленькая Мисс?

Антуанетта кивнула. Кажется, цель близка. К тому же теперь можно не осторожничать.

— Полицейский что-то пронюхал, верно? По-моему, он просто не мог связать концы с концами… А может быть, хотел пощекотать мне нервы и выяснить, что мне известно.

Маска снова слетела.

— Я не вполне…

— Думаю, без Ксавьера тут тоже не обошлось. Он «Штормовую птицу» знает, как свои пять пальцев. Каждую подсистему, каждый треклятый кабель. Кому как не ему знать, куда спрятать Лайла Меррика…

— Лайла Меррика, Маленькая Мисс?

— Все ты знаешь. И все помнишь. Ну, конечно, не самого Лайла Меррика, а просто его копию. Не знаю, бету или альфу. И, честно говоря, меня это не очень интересует. Зато чертовски заинтересовало бы кое-кого в суде, верно?

— Сейчас…

— Это ты, Тварь. Ты — он. Лайл Меррик умер, когда власти казнили его за то столкновение. Но этот конец — еще не конец, верно? Твоя жизнь продолжается. Ксав спрятал твою гребаную копию на борту этого гребаного корабля, блин. На борту корабля моего отца. И ты — та самая копия.

Несколько секунд Тварь молчал. Девушка наблюдала за медленными гипнотическими переливами сигнальных ламп и цифр на панели. Она чувствовала боль и опустошенность. Часть ее самой была уничтожена, осквернена, изнасилована. Все, чему она могла доверять в этой вселенной, оторвали и вышвырнули.

Тварь снова заговорил, его голос звучал обманчиво измененным:

— Маленькая Мисс… Я имею в виду Антуанетта… Это ошибка.

— Черта с два. Ты это почти признал.

— Нет. Вы не понимаете.

— Что именно я не понимаю?

— Не Ксавьер спрятал меня. Он помогал, он знал все. Но это не его идея.

— Не его?

— Антуанетта, ваш отец спас меня.

Кулак Антуанетты врезался в пульт управления, и она бросилась прочь из корабля. Ноги ее больше не будет на борту «Штормовой Птицы».

Почти всю дорогу Лашер проспал. Скорпио сказал, что на борту «Зодиакального света» для него работы не найдется — до самого конца операции. И даже тогда один шанс из четырех, что его подпрягут к чему-нибудь, кроме участия в маневрах корабля. Где-то в глубине души Лашер уже подозревал, что ему достанется самая грязная работа. И нисколько не удивился, когда получил по «плотному лучу» сообщение с «Зодиакального Света». Его шаттл оказался в нужной «четверти» пространства, а значит, Лашеру пора готовиться к перехвату корвета, который Скейд выпустила со своего звездолета.

«Старина Лашер, счастливчик… Ты всегда мечтал прославиться. Держи свой шанс».

Нельзя сказать, что он подписался на это с легким сердцем, потому что прекрасно понимал, насколько рискует. Спасение Фелки было весьма опасным предприятием. Количество топлива на борту шаттла рассчитали очень точно — ровно для того, чтобы вернуться домой с пассажиром. Без запаса на возможные ошибки. И на бессмысленный героизм. Клавейн ясно дал понять, что этого делать не стоит. Если траектория корвета хотя бы на километр выйдет за пределы безопасной зоны перехвата, Лашеру — или другому счастливчику — придется отказаться от преследования и разворачиваться. Клавейн сделал единственную уступку: каждый шаттл снабдили ракетой, заменив боеголовку передатчиком. Если корвет окажется в зоне «поражения», пилот может выстрелить, чтобы передатчик закрепился на корпусе корвета. Сто лет субъективного времени — пятьсот объективных лет — устройство будет непрерывно отправлять сигналы. Оставался мизерный шанс, что позывные маяка удастся поймать прежде, чем корвет покинет пределы Обитаемого Космоса. Но это означало, что для Фелки останется хотя бы тень надежды.