Ковчег спасения

Хоури надеялась, что ее тревога не слишком заметна. И без того многие беженцы вели себя до крайности нервозно, даже агрессивно.

Дело было не только в том, что транспортный шаттл не рассчитывался на такое количество пассажиров. Жить пришлось в жутко стесненных условиях; людей без преувеличения набили как сельдь в бочку. Системы жизнеобеспечения работали на пределе, поставляя воздух и воду, охлаждая и вентилируя.

Настроение беженцев оставляло желать лучшего. Целиком препоручив свою судьбу незнакомцам, они страдали от неизвестности и бессилия. Лишь Торн удерживал их от отчаянного бунта – а ведь он и сам едва сдерживался. Поминутно на судне вспыхивали ссоры и драки, он тут же спешил на помощь, вразумлял, разъяснял. И как только люди чуть-чуть успокаивались, его помощь уже требовалась в другом месте. Он не спал сутки до старта, весь рейс и еще шесть часов, которые потребовались для размещения последних пятисот прибывших.

Хоури ясно видела, что они здорово выбиваются из графика. До конца эвакуации еще девяносто девять таких перелетов. Девяносто девять возможностей бунта и кровопролития. Конечно, если разнесется слух, что корабль – не дьявольская ловушка властей, что он в самом деле существует и готов принять пассажиров, дело может пойти легче. Но оно может застрять намертво, если станет известно, что этот субсветовик собой представляет. А оружие ингибиторов способно в самом скором будущем покончить с Дельтой Павлина. И когда это случится, все прочие беды покажутся сущими пустяками.

Однако, по крайней мере, этот рейс завершается благополучно.

Транспорт не предназначался для атмосферных перелетов. Он имел почти шаровидную форму, с двигателями на одном полюсе и выступом рубки на другом. Первые пятьсот пассажиров долго находились на борту, у них была возможность изучить каждую деталь его скучного интерьера. Но тогда людям хотя бы жилось более-менее сносно. С прибытием новой партии беженцев ситуация осложнилась. Воду и еду стали выдавать порциями, каждому человеку отвели свой угол. Но все же люди пока не слишком страдали от тесноты. Дети могли порезвиться, взрослые – уединиться при надобности. Следующие пятьсот не то чтобы критично усугубили тесноту, но изменилась сама атмосфера. Вежливые рекомендации сменились жесткими требованиями, на борту возникло миниатюрное полицейское государство с драконовскими законами. Правила заставляли исполнять силой, за проступки сурово наказывали. Пока серьезных нарушений не было, но Хоури сомневалась, что остальные перелеты пройдут столь же гладко.

Рано или поздно для общего устрашения придется устраивать образцово-показательную казнь.

Последние пять сотен доставили уйму головной боли. Их размещение на транспорте напоминало издевательски сложную головоломку. Какие только перестановки ни испробовали Ана с Торном, но неизменно на шаттле оставалось человек пятьдесят, ожидающих приюта, тоскливо сознающих, что они – раздражающий довесок, помеха для всех.

Но наконец головоломка сложилась, нашелся способ разместить всех.

Конечно, полученный опыт в следующий раз позволит провести посадку быстрее и проще, но потребуется еще сильнее ужесточить дисциплину и вовсе отказать людям в каких бы то ни было правах.

Проведя в рейсе тринадцать часов, изнуренные пассажиры притихли, на борту стало поспокойнее. Ана встретилась с Торном у иллюминатора, на достаточном расстоянии от ближайшего скопления беженцев, чтобы не слышали разговора. В тусклом сером свете Торн казался гипсовой статуей – измотанный до крайности, не испытывавший ни радости, ни удовлетворения от сделанного.

– Все же мы неплохо поработали, – сказала Ана. – Что бы ни произошло теперь, две тысячи жизней мы спасли.

– В самом деле? – тихо проговорил он.

– Торн, эти люди на Ресургем не вернутся.

Они беседовали как партнеры по бизнесу, держась подчеркнуто холодно, избегая прикосновений. Торн еще оставался «заложником» властей, и его сотрудничество с чиновницей для посторонних глаз должно было оставаться сугубо официальным. Из-за тесноты холодность и деловитость приходилось изображать постоянно, а Хоури как никогда хотела близости с Торном. Она помнила, что произошло на борту шаттла после погружения в атмосферу газового гиганта и встречи с ингибиторами, живо ощущала тот момент соединения разумов и душ. Но близости не было ни тогда, ни на Ресургеме. Недосказанность, ожидание любви, напряженность и завлекали, и причиняли боль. Ана все сильнее тянулась к нему и знала, что он хочет ее не меньше. Она понимала: старая жизнь осталась позади, пора начаться новой. Надо лишь решиться, отбросить прошлое, твердо сказать «да». Надо убедить себя в том, что на самом деле ты не предаешь близкого человека. Надо надеяться, что Фазиль Хоури, где бы он ни был сейчас, пришел к такому же выводу и закрыл страницу жизни, где существовала женщина по имени Ана. Они с Фазилем любили друг друга страстно и беззаветно. Но Вселенной безразличны чаяния человеческого сердца. Обоим пришлось идти своей дорогой.

Торн незаметно коснулся ее руки – с нежностью, осторожно.