Ковчег

 - Неужели наши? – Подумал Санька, заранее радуясь железному теплу материнских внутренностей родного бронетранспортёра, нагретому от двух прожорливых движков армейской машины  ГАЗ–66. - Наконец–то!

 Вскоре, однако, стало ясно, что это не колонна, а явно заблудившийся во времени и по погоде германец на своём драндулете.

 - Может он заранее решил искать подарки на Новогодние праздники? - "Голова" злобно взмахнул полосатым жезлом. Игрушечная машинка бодро остановилась и вывалившийся из неё тощий немец, испуганно косясь на заиндевевший автомат оккупанта, начал что-то быстро объяснять:

 - Ich gehe nach Hause!

 - Что? - будь Сашка не таким замороженным, он и тогда бы ничего не понял бы, а уж тут… - Хенде хох! - Автоматически вырвалось у него.

 Немец резко поднял обе руки и призвал в свидетели иностранного бога:

 - Mein Gott![3]

 - Тьфу ты, бес попутал. - Больше всего Сотников удивился, откуда у него вообще взялась подобная фраза. - Наверно, фильмов про войну насмотрелся...

 Он жестом показал аборигену опустить руки. Тот не понимал и упорно тянул их вверх, словно моля Бога о великой милости.

 - Руки-то опусти!– Прохрипел молодой солдат, измученный всеобщим международным непониманием. - Камрад, сигаретен.

 - Ich verstehe nicht[4]…

 Временный пленник удивлено и затравленно посмотрел на него. Сотников с нажимом сказал:

 - Понимаешь?

 - Nein![5]

 - Сигаретен. – Для облегчения понимания Сашка продублировал просьбу сурдопереводом. - Дай закурить, может, согреюсь...

 - Oh! bitte, bitte[6]. – Залепетал немец, тыча в район груди, почти полную пачку местных сигарет. - Halten Sie es![7]

 - Бите–дрите–заморите!

 Невесело пошутил Сотников и, едва поймав зубами одну, вытянул остро пахнущюю дрянь. Пачку вернул обратно, вообще-то он не курил.

 - Всё, проваливай! – Санька взмахнул жезлом регулировщика. - Культурный какой, пожалуйста, говорит... Бога вспомнил. Ни хрена не понимает!

 - Danke![8]

 Обрадованный наследник императора Барбаросса, поняв всё без дословного перевода, мгновенно забрался в миниатюрный салон и отчаянно перегазовывая, быстро уехал.

 - Я тебе покажу, пожалуйста! – Продолжал негодовать освободитель на всю немецкую нацию. -Оставьте их себе... На чёрта мне твои сигареты!

 Сигарету для согревания подкурить не получалось. Пальцы предательски не гнулись и напрочь отказывались держать непослушную спичку. Санька в сердцах швырнул то и другое на снег, громко выругавшись от отчаянья. В это время, из дверей дома напротив которого он стоял, вышла молодая женщина. Словно привлечённая упомянутым мужским символом, она как зомби двинулась в его сторону.

 - Я из дома ни за что бы не вышел. - мимолётно подумал Вовка.

 Из одежды на ней имелся лишь лёгкий домашний халат, такой неуместный и жалкий на промёрзшей, продуваемой насквозь улице. В руках женщина бережно держала небольшой, но пузатый пакет.

 - Куда же она? Замерзнет! – подумал первым делом солдат. - Хотя бы оделась теплее...

 Миниатюрная местная жительница, поскальзываясь на ледяном треке бывшей когда-то культурной дорогой, упорно шла в его сторону.

 - Красивая... и ноги стройные. – Эхом отметило истосковавшееся по женскому обществу подсознание. - Повезло какому-то мужику.

 Невольная соблазнительница по кратчайшему пути пересекла задумчивую улицу и молча подошла к нему.

 - Чего это она, – испугался "бравый" военный, на офицерском жаргоне "боец". - А вдруг диверсия и в пакете бомба!

 Тут нужно сказать, что накачивали их бдительностью по самые уши, вражеское окружение и всё такое...

 Санька нащупал собачку предохранителя и нервно дёрнул затвор автомата, в магазине которого, между прочим, было тридцать блестящих, боевых патронов.

 Придерживая одной рукой полы разлетающегося халатика персикового цвета, замёрзшая красавица протянула объёмный бумажный пакет.

 - Bitte Herr Soldaten[9].– Она мелко и часто дрожала, с трудом шевеля пухлыми, красиво очерченными губами. - Bitte![10]

 - Чего?

 Буквы неродного языка замерзали налету и никак не хотели складываться в понятные славянину слова. Они тыкались в задраенные холодом уши Сашкиной головы и не находя прохода, падали на стылую землю.

 - Ничего не помню. - От неожиданности  и скорости происшедшего Сашка забыл те немногие немецкие слова,  которые знал по школе: «гутен таг» – добрый день и «ауф видерзеен» – до свидания. То, что она не хотела ему ничего плохого, он уже понял, но как быть? Взять пакет? Но что там и зачем она даёт его?

 - Что же делать, - первый национальный вопрос русских, как всегда остался без ответа. - А была, не была!

 Сотников, наконец, решился и тут же из-за поворота, словно по волшебству, вынырнула заблудившая колонна и камуфляжный командирский УАЗик во главе.

 - Как всегда вовремя! - он, как смог быстро, сунул пакет за пазуху шинели, еле успев показать жестом нужный поворот. Последняя машина, слегка притормозив, подхватила его на борт...

 Забираясь по скользким от толстого слоя инея, угловатым бокам бронетранспортёра, он успел оглянулся на хрупкую дарительницу. Та стояла на пронзительном ветру, ожидая прохода колонны и в её серых глазах блестели непонятные слёзы.