Ковчег

— Это которые ведут куда-то в торец? — улыбнулся я. — Нет, не слышал, конечно. Докладываете, что придумали.

— Да это не я придумал… — в свою очередь улыбнулся главстроитель. В тридцатые годы в СССР были те же проблемы, что и у нас. И вот на Колыме додумались до так называемых «торцовых дорог». «Торец» — это фактически короткое полено большого диаметра. Их укладывали вместо булыжника. Поверху ещё доски можно настелить… Применяя «торцовые дороги», мы убиваем нескольких зайцев: уменьшаем энергозатраты на производство «эрзац-булыжников» — дерево пилить легче, чем камни дробить. Плюс уменьшаем затраты на доставку материала к месту строительства. Леса лежат вдоль дороги, а карьер, где мы добываем щебёнку — здесь, рядом с Порталом. Плюс чурки для автомобильных газогенераторов не надо доставлять аж сюда. В общем, сплошная выгода. За исключением долговечности таких дорог… Зато высвободившуюся щебёнку можно перебросить на строительство «железки».

— Долговечность — это, конечно, да… — задумался. — Но, похоже, ничего не поделаешь… Говорят: «Скупой платит дважды». А бедный, как я вижу на нашем опыте, платит и трижды, и четырежды. Но ничего не поделаешь… — я хлопнул ладонью по столу. Новый план строительства с учётом применения вашей «торцовой технологии» и дополнительной выделяемой рабочей силы жду через три дня.

— Хотя бы неделю…

— Четыре дня. Это последний срок, — отрезал я. — Теперь — господин главный промышленник. Посмотрел я кадры демонстрации экспериментальных образцов планируемых к производству грузовиков, и отчёт об их технических характеристиках. Это что за аппараты братьев Райт? Неужели ничего лучше нельзя придумать?

— Придумать-то можно… А вот сделать — пока нет, — покачал головой министр промышленности. — И эксплуатировать тоже. Вообще, машины неплохие. За основу взяты ГАЗ-52,53 и ЗИЛ-130. Установлены газогенераторы, тормозная система унифицированная — пневматическая. У большей машины пневматический усилитель руля. Грузовые платформы — деревянные, кабины — тоже…

— Это кто же из наших умудрился спроектировать такие чудо-кабины? — не удержался я, чтобы не съязвить. — Смотрю и никак не пойму — то ли с паровоза сняли, то ли сельский туалет вместо кабины приспособили.

В зале послышались смешки. Общего веселья не разделял только докладчик.

— Кабины мы один к одному передрали с немецкой единой универсальной кабины для грузовиков, времен окончания второй мировой войны. Тогда у них тоже были проблемы с металлом.

— Так это, оказывается, вершина немецкого научно-технического гения? — удивился я. — А я думал, что это только наши «рус фанер» во время и после войны гнали…

— Максимально широкое применение дерева — это естественное решение в условиях нехватки металла, — напомнил мне промышленник.

— Да знаю, знаю… — вздохнул я. — Это у нас, получается, деревянные машины будут ездить по деревянным дорогам.

— И «чурки» за рулём. Ну, в смысле, сомалийцы… — пошутил с места министр сельского хозяйства.

— Алексей Евгеньевич, — негромко окликнул шутника Дед. — На будущее прошу запомнить: у нас тут нет «чурок». Есть люди. Разных национальностей. И, чтобы не допускать межнациональных конфликтов, относиться мы к ним мы должны одинаково. В том числе и не допускать применения обидных прозвищ. А как мы можем требовать этого от наших людей, если сами не придерживаемся нами же установленных правил?

«Есть люди, которые соблюдают законы, а есть — которые их пишут», — вспомнил я известную мудрость. «Что, Дед собрался добиться, чтобы пишущие законы, ещё и сами их соблюдали? Нереальная задача».

— Между тем наш крестьянин побледнел и даже как-то уменьшился в размерах.

— Я понял, Василий Иосифович… Хорошо… Учту… Больше не буду…

Ну совсем, блин, как ребёнок. Умеет же наш шеф одёрнуть человека! Хотя, вроде бы, ничего особенного и не сказал… А посмотрели все почему-то на меня. Ну да, я же теперь после того случая с пропагандистом, по совместительству — главный палач…

Я криво улыбнулся, обведя присутствующих тяжёлым взглядом.

* * *

«„Вот кончу службу и куплю себе садовый участок под Рязанью“, — думал Штирлиц, подъезжая к своей загородной вилле под Берлином» — почему-то вспомнилось Константину Павловичу, когда за стеклом его «Бентли» мелькнул дорожный указатель «Горки-2».

Почему на ум пришёл именно этот анекдот? Ну хотя бы потому, что каждый раз при подобных встречах главный переговорщик «Деда» чувствовал себя разведчиком в тылу врага.

С одной стороны, когда общаешься с кем-то из «высших законников», как будто окунаешься в другой мир. Нет, с виду всё так же, «как у всех». Те же люди — две руки, две ноги, голова, два уха… Те же манеры — сейчас по поведению бывает весьма трудно отличить вора от начальника отдела МВД или ФСБ. Да что там — иногда даже от министра культуры…

Но — всё же пребывание на вершине криминального мира накладывает на человека свой отпечаток. Или на восприятие этого человека… Всё же, когда знаешь, что сидящий перед тобой влиятельнее иного министра, а в некоторых вопросах и не только министра, начинаешь смотреть на него другими глазами…