Котёл

Санитарка Аня обнаружила, что бинта нет, но как всякая опытная санитарка, не растерялась, молниеносно достала ножницы, отрезала длинную узкую полосу от старой простыни и подала врачу, которая только что дала обезболивающий укол раненому бойцу, с раздробленным бедром осколком снаряда, выпущенного бандеровцами. Раненый сразу утих, блаженно закрыл глаза, выдавив из себя стон благодарности, продолжая лежать на левом боку и не шевеля ни одной частью тела.

— «Скорая» где- Срочно вызови скорую. Ему нужна операция, а до больницы свыше десяти, — произнесла Люба, хватая бинт. Она тут же обнаружила, что недостаточно йоду в флакончике, а надо смазать рану вокруг и хотя бы немного намазать бинт по краям.

«Скорая» примчалась молниеносно, она уже стояла во дворе, хотя звуки разрывов снарядов, казалось, разрываются у самых окон, поскольку окна звенели и дрожали.

— Отвезешь больного. Не забудь карточку и листок с диагнозом.

— А как же я его там разгружу- спросила санитарка Аня, делая испуганное лицо. — А если попадут в «Скорою» по дороге- нет, я боюсь, я предчувствую… простите меня, Любовь Николаевна, век не забуду.

— Я не могу с тобой ехать, голубушка, никак, — сказала врач Люба, — вот еще один раненый. — Его тоже пытается доставить санитарка, такая же, как и ты, и она тоже боится, и я боюсь, но долг врача помогать раненым, а куда деваться. Страх…, он проходит. Только не надо думать о снарядах, о том, что они рвутся, надо избегать их. Видишь, мужиков нет, они все на передовой, ты же знаешь.

В это время прибежала еще одна санитарка, маленькая ростом, щуплая, бойкая, стала тащить раненого. Кто тут боится- как не стыдно бояться- Жизнь человеку надо спасать, а не дрожать за свою шкуру. Ты присягу принимала, ты клятву давала-

— Мугу, — расплакалась Аня, но подошла на помощь.

Две санитарки и врач сначала посадили раненого, подложив подушки под спину, потом доставили нового, только что привезенного для осмотра. Водитель, молодой, почти мальчишка не отказался помочь в одном и другом случае.

Аня села у ног больного, и машина взяла курс на город, в больницу. На борту светились крупные знаки скорой помощи, ярко горели фонари, снаряды по-прежнему рвались, могли угодить, не разбирая, какую цель поражать.

Люба закрыла дверь, села рядом с водителем и стала хлебать жидкость из бутылки, пользуясь тем, что раненый не подавал признаков беспокойства, хотя на лбу все время выступал пот, а лицо выглядело искаженным и мрачным. Только один раз он издал глубокий стон и беспокойно зашевелился. Люба раскрыла карточку и как бы случайно прочитала фамилию — Ястребов Сергей Васильевич. Ястребов…Ястребов… года три тому некий Ястребов ухаживал, вернее пытался ухаживать, да она, по какой-то бабьей вредности отвергала эти ухаживания.

— Неужели тот самый- она отбросила бутылку с недопитым морсом, повернулась к больному… Она вытерла пот с лица и произнесла:

— Я Люба Дерякина. Ты…помнишь меня, Сережа- Я жила в общежитии транспортного института, когда была на третьем курсе, а ты пытался ухаживать за мной. Это ты тот Ястребов- Не может такого быть.

Сергей открыл глаза и эти глаза, превозмогая боль, узнали Любу, гордую, неприступную девушку.

— Помню.

— Ты ранен в живот, очень опасное ранение, Сереженька, птичка, Ястреб, как ты себя чувствуешь- говори скорее.

— Мне очень жарко, и в голове все смешивается.

— Сейчас, сейчас, потерпи. Укол, пенициллин. Потерпи, соколик мой.

Она остановила машину, пересела к нему, дрожащими руками развела флакончик с пенициллином, сделала укол и стала набирать телефон больницы.

— Срочно! Хирург, операция, ранение в живот, очень опасное. Я слушать не хочу, человек умирает, а они…Дорога каждая минута. Раненый…это мой…брат, мой единственный, — закончила она плачущим голосом.

Ее знакомый хирург уже ждал ее. Люба сидя рядом с Сережей, повалила его на спину, а под голову подставила свои колени и вся время поглаживала по лицу.

В больнице Сергей был положен на операционный стол и ему сразу же стали делать операцию. Люба не отходила от стола, а когда все кончилось, последовала за ним в реанимацию.

Довольно быстро Сергей пришел в себя, окончательно узнал Любу и хотел задать ей вопрос: свободна ли она, но воздерживался. Ее ответ мог для него много значить. Есть такой закон: то, чего ты не знаешь, может закончиться отрицательно в неведении, хотя и не всегда; то, что ты знаешь, может никак не закончиться, либо закончиться положительно. Если Люба замужем это рана, которую тяжелее будет перенести, чем рану в живот.

А так…он ждал ее всякий раз и всякий раз, когда она приезжала к нему, приносила соки и другие деликатесы, это был для него праздник.

«Повезло мне. Как только выздоровею совсем, спрошу. Может она была замужем, может у нее ребенок. Может муж на передовой, или, не сложилась семейная жизнь. Иначе, как объяснить, за что мне такое внимание?»

В одно из воскресений она пришла расфуфыренная, с огоньком в темных глазах, с ярким румянцем на пухлых щеках. Так же радостно улыбалась и в этой улыбке была какая-то тайна, которую он не мог разгадать еще тогда, будучи студентом.