КОТАстрофа. Мир фантастики 2012

— Вот дурень-то, — вздохнул Барсик Иваныч. Зевнул, открыл глаза. — Ну, слушай еще раз. По-другому объясню. Мне так еще учитель мой говорил… ох, знатный из него медведь получался, а малину-то как любил… Он говорил — у каждого, мол, зверя — своя шкура. У каждой птицы — крылья. У человека — мечта. А что такое шкура без зверя? Чучело. А крылья без птицы? Кучка перьев — подушку набить разве что. А мечта? Если ее от своей жизни отрезать, в сундук сложить, нафталином присыпать? Вот тебе и призрак получился. Понял?

— Ну… кажется, — Артем задумался. — Значит, если о чем-то долго мечтать — о том, чего нет — и даже не пытаться эту мечту к своей жизни примерить — в конце концов, призрак получается? А мечта как бы умирает?

— Во-во, молодежь, молодец. Понял. Мечтать, думать, бояться… Это оно и есть — призраков сотворять… Вот Аделаида после смерти Петечки как в монашеской келье затворилась — со своими воспоминаниями и стихами. И дверь накрепко заперла за собой.

— А Ада Карповна?

— Ну, эта постарше. Вроде как умудренная жизнью — она так думает по крайней мере. Она больше всего боялась, что квартиру у нее отнимут; один раз из родительской-то большой квартиры ее прогнали. Она вроде как привратница перед Аделаидиной кельей. Злющая старуха с клюкой. Получается, что вроде она Аделаиду пытается оберегать — от всего мира. Только, кажется, они обе этого не понимают…

— И как теперь? Ну, что с призраками-то этими делать?

— Ну, разве попробовать их мечту исполнить. Обратно из сундука вынуть, нафталин отряхнуть, перья на плечи кинуть — авось, опять крыльями обернутся…

— И как это сделать?

— Если б я знал… — вздохнул Барсик Иваныч. Зевнул, свернулся клубком и уснул…

* * *

Артем зашел в комнату со связкой обоев. Огляделся, позвал громко:

— Ада Карповна!

Подождал, прислушиваясь. Положил обои на пол. Уселся рядом.

— Ада Карповна! Ну, я подожду, если хотите. Мне поговорить надо. Вот, буду сидеть и ждать, пока не отзоветесь. Ада Карповна!

Скрипнул паркет, шевельнулись газеты в углу комнаты. Дрогнул, заволновался сумрак, складываясь в зыбкие очертания человеческой фигуры. Пробурчал недовольно:

— Ну чего, чего надо-то? Ходют, ходют… Чего?

— Тут, знаете, в соседнем магазине, продавщица очень хорошая, — пояснил Артем. — Я ей сказал, что у меня бабушка из дома не выходит… А мне надо ей обои показать — для комнаты. А то, что не понравится, я все утром верну…

Ада Карповна, шаркая тапками, вышла из темного угла. Потопталась, не решаясь подойти близко. Спросила подозрительно:

— Какая такая еще бабушка?

— Вот, смотрите, Ада Карповна. — Артем вынул из связки рулон, развернул кусок, положил на пол, потянулся за следующим. — Смотрите, что вам больше понравится. Знаете, я сначала хотел с Леночкой обои выбирать, а она сказала — все равно. Знаете, ей почему-то часто все равно в последнее время…

Ада Карповна боком, мелкими шажками подобралась ближе.

— А чегой-то я смотреть буду? — подозрительно спросила она. — Ты чего с моей комнатой делать собрался, а? Это моя квартирка-то, моя! Понял? Не отдам! Один раз отняли, теперь не отдам, понял?!

— Да я ведь не отнимать… — растерялся Артем. — Я ведь прогонять-то вас не хочу… Я ведь…

— Прогонять!? Меня?! — визгливо крикнула старуха.

Артем отпрянул и попятился. Морщинистое лицо Ады Карповны с желтыми злыми глазами оказалось вдруг совсем близко.

— Ну, что ты, Ада, — вдруг сказал мягкий голос над самым ухом. Артем дрогнул и обернулся. Аделаида, улыбаясь, смотрела на него, и в ее золотистых глазах светились печаль и нежность. — Это ведь наш с тобой сосед теперь. Он не злой, правда. Он… почти как Петечка… добрый…

Девушка тронула Артема за локоть, склонилась над разложенными обоями.

— Вот эти красивые. И эти.

— Марко больно, — буркнула старуха, отпихивая Аделаиду в сторону, и, близоруко щурясь, с кряхтением нагнулась над обоями.

— Ну, выбери сама, — предложила девушка.

— Чегой-то? И ты чего здесь? Тебя звали?

— Ну, пусть он новые обои поклеит, Ада. Тебе жалко, что ли?

— Чегой-то? Мне мои нравятся.

Ада Карповна ткнула узловатым пальцем в стену, задумчиво поскребла ее желтым ногтем. Артем растерянно смотрел, как поверх нового слоя штукатурки проступают старые, недавно оборванные и вынесенные на помойку обои — засаленые, облезлые, с истершимся рисунком.

— Нет, не нравятся, — пробурчала старуха. — Старые они уже. Как и я, дура…

— Разве? — удивилась девушка. Потянулась к стене, погладила вспыхнувший под ее тонкими пальцами яркий рисунок с розовыми бутонами.

Сказала мягко:

— Ну… вот пусть он их переклеит. Ведь не жалко, правда?

Ада Карповна хмыкнула.

— Ада, ты думаешь, нам здесь тесно будет? У нас ведь у каждого своя комната, знаешь… А с соседями дружить надо, тем более, если люди хорошие…

— Вона как заговорила. Затворница, — пробурчала старуха. — Ну… пусть себе клеит, чего хочет, в своей комнате…

Отвернулась, сгорбившись, упрятав руки в отвисшие карманы, медленно зашаркала в тот угол, из которого появилась.