Кот под кринолином

— Хищница, — довольным тоном почти промурлыкал Ривриен, поцеловав меня в макушку, и еще крепче обнял и прижал к себе.

— Любимая… Моя! Я порву любого, кого увижу рядом!

— Хищница, да… — мысль вдруг всплыла в затуманенном сознании. — Риен… если кто-то узнает о том, что я могу обращаться…

Это родовая тайна клана моей матери. За то, что я раскрыла ее мужчине… я должна умереть.

— Мужчинам, — уточнил король, опять немного отстранившись, не телом, его руки все еще обнимали меня, а словно душой. — Ты раскрыла ее двум мужчинам. Но во мне ты можешь быть совершенно уверена, — он приподнял мое лицо за подбородок и снова поцеловал, сначала осторожно, потом крепче. — Я сам предпочел бы сохранить твою родовую тайну.

Я ответила на поцелуй, растворяясь в нем. Но, увы, кроме поцелуев в этом мире существовало слишком много всего менее приятного.

— Прости, мой лев. Вот такая тебе досталась хищница… собственница… и я не могу отдать то, что мое… ты меня поймешь лучше, чем кто-либо другой… — мне стало грустно. — Котенок сказал, что во главе заговора стоит Гвен Борени. Здесь наверняка замешана кровь прежней династии, таких совпадений не бывает, так что искать надо среди моих родственников по отцовской линии. Волки и гиены — всего лишь грубая сила. Винсент сказал что-то о сейфе и письмах в доме графини Гайл, как раз перед тем, как эта дрянь начала его душить.

— Женщина во главе заговора? — король недоверчиво хмыкнул. — Ты серьезно? Хотя перед смертью вряд ли будут шутить, но Гвен… Гвен и заговор?!

— Белочки и зайчики? — усмехнулась я, снова прижимаясь к мужу. — Трудно поверить, правда? Однако когда-то они уже сумели захватить трон и правили королевством хищников в течение многих веков. Тебе не кажется, что все не так просто?

— Не люблю пытать женщин, — Ривриен поднял голову к небу, как будто говорил не со мной, а с кем-то там, за облачным куполом. — Но придется… Не думаю, что твоя кузина добровольно расскажет, чьей марионеткой она является.

— Сначала эту шуструю белку надо еще поймать, — вздохнула я.

Похоже, муж так и не поверил в то, что женщина может стоять во главе заговора. Ну, что же… или он прав, или его ждет некоторое разочарование в женской безобидности.

— Думаю, это не составит большого труда, — самоуверенно произнес король. — Они не ждут моего возвращения, тем более с таким подкреплением.

— Да, мой лев, — согласилась я, пряча улыбку. Я не стану мешать мужу, а вот помочь… Возможно. Гвен, в любом случае, смертница, она посмела замахнуться на моих мужчин. И я этого так не оставлю, тем более что мертвая белка не сможет разболтать, какого пола был зверь, который ее убил.

Вечер вокруг медленно сгущался в ночь, костры кочевников бросали зыбкие оранжевые отблески на лицо мужа, и я снова потянулась за поцелуем. Белки, волки, битвы… Все это будет потом. Завтра.

Ривриен ответил, да так, что стало понятно — он тоже согласен отложить все дела до утра. Поцелуи становились все глубже, жарче, обрывки его рубашки упали на сухую, утоптанную землю, и я с наслаждением провела заострившимися когтями по обнаженной мужской спине, чувствуя, как на коже проступают чуть выпуклые горячие следы моей страсти. Его запах пьянил и смывал все мысли темной мускусной волной, но вдруг… где-то на краю сознания промелькнула тень, и ветер принес еще один аромат. Тревожный, острый, будоражащий, он вливался в наше подкравшееся безумие недостающей нотой, дополняя его, делая абсолютным.

В груди мужа зародился низкий раскатистый рык, и я всем телом ощутила его — не услышала, а именно почувствовала. Нежно мурлыкнула в ответ и потянула мужчину в ту сторону, откуда прилетел тот, недостающий, запах.

Мягко колыхнулся войлочный полог, темнота внутри была наполнена теплом и чем-то неуловимо терпким, нежным, нужным… моим. Нашим.

Лев шумно принюхался, потом, видимо, сопоставил запах с лежащим на войлочных коврах Винсентом и обернулся ко мне, сверкнув расплавленным золотом зрачков. Снова рыкнул, но теперь в грозных рокочущих переливах чувствовался вопрос и некоторое недоумение.

— Мое! — явственно прозвучало в ответном рыке, и непослушная тигрица, пользуясь тем, что ее облик для меня непривычен, словно новое платье, радостно скакнула из зарослей на дне души, выпустила когти, с явным намерением поточить их о мужа.

«Брысь, негодная! Без тебя знаю, что мое!» — мысленно возмутилась я и нежно лизнула Ривриена в губы, а потом за руку потянула вниз, на ковер. Туда, где лежал котенок, почему-то уже раздетый, лишь слегка прикрытый вышитым одеялом.

Ривриен послушно опустился на мягкий пол, но в сторону котенка косился ревниво, и время от времени из его груди все равно раздавалось недовольно-утробное «ар-р-р-р!!».

Ничего не знаю… мое… Это мое. И это мое. Все мое! Хочу! Сейчас!