Косыгин. Вызов премьера (сборник)

– Так ты что, Таня, оказывается, не только под землей работаешь, но и с парашютом прыгаешь? – удивился Николай Ильич.

Я рассказала, что у Метростроя есть свой аэроклуб. А этот самовар мне вручили как приз вот за какой случай. На соревнованиях, во время очередного прыжка с высоты 1000 м, из купола вырвало полотнище. Ситуация – сами понимаете! Каким-то невероятным усилием мне удалось «погасить» основной купол и спуститься на запасном парашюте в объятия перепуганных друзей.

В семье Алексея Николаевича жила и мать Клавы, Евдокия Прохоровна, коренная сибирячка, очень милая и симпатичная женщина. Ко мне в гости, обычно на день рождения, а родилась я в веселый день – 1 апреля, всегда приезжали Клавдия Андреевна с мамой и Люсей, а после свадьбы Люси их непременно сопровождал Джермен Гвишиани, Люсин муж, который очень любил музыку и не расставался с аккордеоном.

Отношение Алексея Николаевича к Евдокии Прохоровне вызывало искреннее уважение. Вся душа его была открыта ей. Быть может, это объяснялось тем, что он сам рано лишился матери и как-то подсознательно отдал свою любовь и нежность этой женщине. Евдокия Прохоровна на много лет пережила свою дочку – Клавочку, а когда заболела, Алексей Николаевич постоянно навещал ее в больнице.

* * *

За долгие годы близкого знакомства и дружбы с семьей Косыгиных у нас с Алексеем Николаевичем не раз заходили разговоры о Метрострое, о сложностях его сооружения в таком огромном городе, как Москва. Как-то он спросил:

– Татьяна (именно так он меня всегда называл), тут недавно я проезжал мимо фабрики «Красная Роза», у вас там шахта неподалеку, и обратил внимание, какими мокрыми люди выходят из-под земли. Наверное, вода здорово мешает строить, а как вы с нею боретесь?

– Верно, Алексей Николаевич, буквально с первых дней строительства вода – наш враг номер один. Вот на одной шахте приток воды был 2,5 тысячи кубических метров в час. Страшная вещь! Но все-таки научились с нею справляться. И замораживаем, и водопонижение делаем, а иногда, правда, очень редко, кессон применяем, или, в крайнем случае, приходится трассу изменять. Кстати, под Москвой вообще очень трудно строить, и однажды вот какая интересная история была. В 1934 году в Москву приезжал Герберт Уэлс, везде побывал, все посмотрел, был и гостем Метростроя. Ему показали карты грунтов, план строительства первой очереди. И когда знаменитый писатель посмотрел, то буквально пришел в ужас – геология кошмарная: и глины, и песок, и известняк, и плывуны, и что хочешь. Рабочих кадров нет, специалистов нет. Тогда он сказал: «В Москве вы метро не построите, купите лучше в Англии тысячу автобусов и возите на них своих москвичей».

Алексей Николаевич внимательно посмотрел на меня, а потом заметил:

– Только подумать – даже великий фантаст не поверил в силу человеческих возможностей и здорово просчитался.

Однажды, это было уже после войны, он меня спросил:

– Татьяна, я слышал, тебе звание дали?

– А как же, конечно дали, – говорю. – Я теперь директор-полковник путей и строительства. Министр наш – Борис Павлович Бещев всем начальникам шахт присвоил такие звания, а вот Михаил Афанасьевич Самодуров, начальник Метростроя, и его заместители стали генерал-директорами.

– Отчего же ты в форме не ходишь? Я в ней тебя ни разу не видел.

– Ох, Алексей Николаевич, и смех и грех! – отвечаю. – Когда я ее первый раз надела – она мне очень идет, сидит как влитая: китель, погончики, фуражечка, – то поехала я в Серебряный Бор, к маме и сестре. Они там с ребятишками живут. Племяшки меня очень любят и всегда встречают. Приехала, выхожу из машины. Навстречу бежит маленькая Танюшка и кричит: «Таня приехала!» Потом подняла глаза, увидела форму и назад: «Мама, я думала, Таня, а это милиционер!» Ну что тут будешь делать?!

Очень развеселила Алексея Николаевича эта история:

– Теперь все понятно. Верно, ваша форма очень на милицейскую похожа? Но ты все равно покажись нам в ней.

Делать нечего. Пришлось приехать к Косыгиным, что называется, «при полном параде». А форму потом я, конечно, носила…

В Ленинграде у Клавдии Андреевны жили две сестры – Люда и Ляля. У Люды была большая семья. Ее муж, Михаил Дмитриевич Воинов, был крупным строителем. Алексей Николаевич по-доброму относился к Клавиной родне, а Миша был его задушевным другом, с которым он мог доверительно беседовать на любые темы.

Бывая в Ленинграде, я всегда навещала гостеприимный дом Воиновых, мы встречались и у меня в Москве, как родные.

И вот приехала я как-то в Ленинград. Звоню к ним в дверь, а за ней – шум, гам, какое-то веселье – оказывается, на свадьбу я попала: младшая дочь замуж выходила. Только поздоровались, обнялись – снова звонок. Это от Алексея Николаевича свадебный подарок невесте принесли. На следующий день я уехала в Москву.

Приехала, позвонила Алексею Николаевичу. Он долго и подробно расспрашивал обо всем – и о свадьбе, и о женихе, и о том, как чувствуют себя Люда и Миша: недавно они пережили большое горе – в авиакатастрофе погиб их сын Игорь. Потом он спрашивает:

– Татьяна, а ты слышала, что я попал в аварию?