Костры из лаванды и лжи

Воскресный завтрак она проспала. Ночной перфоманс произвёл неизгладимое впечатление на Женю, которая, с одной стороны, не являлась завсегдатаем театров, а с другой – близко к сердцу принимала всё, что было связано с тонкими материями. Так что, проворочавшись всю ночь в беспокойном забытье, она просто отключила оба будильника, один за другим, и рухнула обратно в подушки.

Полдень окрасился золотистыми лучами солнца, что причудливо играли на узорах обоев. Женя лениво потянулась, перевернулась на бок и позволила себе ещё понежиться на мягкой перине, как настоящая принцесса. Пожалуй, такое случилось впервые не только с тех пор, как она, бросив всё, бросилась в пучину Прованса, но и вообще за последние годы. Женя попыталась припомнить, когда в последний раз она просыпалась после обеда? Когда вот так беззаботно валялась в постели?

– Евгения, вставай! – она так ясно услышала в мыслях голос дяди Кости, будто он на мгновение перенёсся в её комнату и вот-вот потребует овсянку.

Женя поморщилась. После недели изысканных французских завтраков воспоминания об ненавистной каше хотелось затолкать куда подальше. Настроение начало стремительно портиться.

«Позвонить дяде Косте? Или не звонить?»

Совесть усиленно намекала на первое. Но разум тут же подкидывал живописные образы орущего мага света. А в том, что выйдет жуткий скандал, Женя не сомневалась.

«Может, оставить, как есть?»

Она повернулась на другой бок.

«Он меня вырастил. Пусть как умел, но вырастил. А я…»

Подушка показалась какой-то неудобной. Ещё немного повертевшись, Женя села в кровати и вздохнула.

«Лиза ведь сказала, что всё в порядке… Но… Может-таки, позвонить?»

Телефон удобно лёг в руку. Полистав скудный список контактов то вниз, то вверх, Женя снова вздохнула. В конце концов она решила предоставить выбор судьбе и достала из комода колоду таро. Но не успела выложить карты, как в дверь постучали.

– Эжени, ты здесь?

– Да-да, – она открыла, впуская как всегда безукоризненно одетую француженку. – Моник, доброе утро. Что-то случилось?

– Да не особо, –  пожала гостья плечами и прошла в комнату, с любопытством оглядывая интерьер.

– А ты разве здесь не бывала? – спросила Женя, украдкой приглаживая растрёпанные после сна волосы.

– Не довелось как-то. А ведь это раньше была детская Эда.

– Мсье Роше?

Женя удивлённо уставилась на фарфоровую куклу, а потом скользнула взглядом по обоям в цветочек.

– Действительно. Как-то странно для мальчика. Может, я что-то перепутала, или тут делали ремонт. Ну да ладно. А ты гадаешь, да?

Моник присела на край кровати и провела наманикюренным ногтём по сине-золотистым рубашкам карт.

– Да так…

– Карьера? Богатство? А! Наверняка, любовь, да? Наш Люк порой так на тебя смотрит.

– Не говори ерунды!

– Кларисса за завтраком болтала, что он чуть ли не сиял вчера. Коробки для тебя таскал…

– Было такое. Перед перфомансом. И никакого сияния от Люка не исходило. Он просто помог.

– Помог. Люк. Угу,  – скептически хмыкнула Моник. – Вот кстати, ему точно понравится!

Она протянула бумажный пакет, из которого Женя вытащила небольшую прозрачную упаковку с недавней покупкой. Она совсем про неё забыла, и теперь котёнок укоризненно смотрел на хозяйку своими умильными глазками.

– Но как?..

– Нашла твоё бельё среди своих обновок. Видимо, кое-кто в тот вечер сильно перенервничал и спутал пакеты.

На миг кожу обожгло воспоминание о прикосновении горячих ладоней мсье Роше.

– Чёрт! – Женя передёрнула плечами и, покраснев, забрала злосчастного кота.

– А мне на моего избранника можешь погадать? – не удержалась Моник и перетасовала колоду.

– Конечно, дай мне пару минут, я только встала.

Первым делом Женя отнесла обновку в гардеробную и затолкала на самую дальнюю, верхнюю полку. А затем скрылась в ванной, чтобы привести себя в порядок.

От выпавших карт веяло тревожностью. А Моник, напротив, словно девочка-подросток, грезящая о первой любви, горела искренним любопытством, даже азартом. Она скинула туфли и забралась с ногами на кровать, усевшись по-турецки. Лёгкие летние брюки кремового цвета вполне позволили такую вольность обычно идеальной, строгой француженке.

– Ну? – нетерпеливо поёрзала она. – Что? Что это значит? Это стрелы Амура?

Моник указала на изображение пламенного сердца, из которого торчали три меча.

«Тройка мечей, символ разбитого сердца».

– А это что за бородатый старик?

«Отшельник – одиночество, уединение, му…»

– Мне старик не нравится, – вклинилась в мысли француженка. – Мой мужчина молодой и красивый.

– Да, что-то не то.