Костры из лаванды и лжи

«Ну и ладно, пусть считает меня корыстной скотиной. Плевать. Зато коробки таскать не придётся».

В самом музее тоже приготовления шли полным ходом. Рабочие занесли и установили лавки для зрителей, а витрину с настоящими историческими экспонатами вынесли в соседний зал. Механизмы особо опасных объектов заблокировали – на случай, если кто-то из гостей, раззадорившись, решит проверить на себе или на соседе что-то из пыточного арсенала.

Трон с колючками-шипами по-прежнему занимал центральное место, но теперь-то Женя знала, что мсье де Гиз заказывал его в частной мастерской. Впрочем, как и большинство самых внушительных и ужасных экспонатов в зале. Никакие они не средневековые, а вполне себе современного исполнения. Фикция, причём продуманная не только дизайнерами, но и инженерами. Ведь опасные для средневековых ведьм экспонаты наделены запорными механизмами или вовсе не обладали той пыточной силой, о которой рассказывали таблички рядом ними. Но туристам об этом, конечно, не сообщали.

В начале двенадцатого вместе с Себастианом, техником, обслуживающим музей, Женя ещё раз прошлась от экспоната к экспонату,  проверяя безопасность. Мсье де Гиз тоже прибыл, но в процесс подготовки не вмешивался. Ходил везде антрацитовой тенью, молчал и смотрел, что лишь повышало градус Жениной нервозности. Она и так страшно боялась что-то забыть, упустить, опозориться на своём первом же перфомансе, а давлеющее присутствие начальства подогревало её страх. После зала Женя сбегала в ресторан, убедилась, что и там всё готово к небольшому фуршету после мероприятия. Актеры, уже загримированные и в костюмах, провели генеральный прогон сценария и разбрелись по своим местам. Двое пошли встречать гостей, и Женя отправилась вслед за с ними, оставив Себастьяна перепроверять работу электрофакелов. Их отсветы плясали на стенах, словно от настоящего пламени, нагнетая нервозность.

«Это всё бутафория. Всё хорошо. Работа есть работа».

Так, успокаивая себя, Женя распахнула дверь в тёмный коридор. Видимо, свет уже погасили, для создания соответствующей атмосферы.

– Мадам Арно, – прозвучало в полумраке так неожиданно, что Женя вздрогнула. – Ваша мантия.

Лицо говорившего утопало в глубине темного капюшона, но судя по тому, что плащ едва доходил человеку до колен, а из рукавов торчали оголённые запястья с руническими татуировками, это был Люк.

Он помог Жене облачиться в мантию, что вызвало очередную волну удивления.

«Может у него сегодня день добрых дел?»

Но от мыслей отвлёк нарастающий гул множества голосов.

«Ну всё, начинается».

Гости, также одетые в мантии, переговариваясь полушёпотом, расселись по лавкам. Мсье де Гиз пытался затеряться среди них, но стандартный размер балахона не предполагал, что в него будет укутано что-либо столь монументальное. Так что затея Фабриса с треском провалилась – с тем же треском, что, казалось, вот-вот раздастся в тишине, когда порвутся тесёмки  у горла,  удерживающие мантию на его широких плечах. Женя с Люком пристроились с краю, поближе к выходу.

Где-то вдалеке, пока еле слышно, застучали-зарокотали барабаны, задавая ровный ритм, словно сердца присутствующих внезапно стали биться в унисон. Нарастающий шелест напоминал стук капель дождя по листьям. Заунывно затянула мелодию тростинка-флейта. Из темноты появилась старая женщина и проковыляла мимо зрителей. Факелы бросали блики на её морщинистое лицо, выхватывали то крючковатый нос, то всклокоченные волосы, пока незнакомка, невнятно бормоча, ходила взад-вперед. По комнате потянулся ароматный дымок благовоний, в котором чувствовались сладкая мята, освежающая лаванда, пряный тимьян, бодрящий кедр.

Старуха подошла к столу, уставленному склянками и непонятными инструментами, провела рукой над чёрным, как смоль, котелком, и он вдруг вспыхнул сине-зеленым призрачным светом, рассыпав вокруг себя сноп искр. Гости ахнули.

Под нарастающий гул барабанов, незнакомка начала раскачиваться, притопывать, а затем и кружиться по залу, как заведённая, повторяя одни и те же строчки:

Ты кипи, бурли, котёл мой,

Ночью тайной, ночью тёмной.

Пламя лжи, лаванды пепел,

Кровь дитя, чей взор так светел.

Жгучей зависти плевок,

Костяной муки совок.

Женя поймала себя на том, что тоже притопывает в ритм нехитрому мотиву, и украдкой покосилась на Люка, не заметил ли. Но парень был всецело поглощён представлением. Капюшон сполз с его головы, и стало видно, как он подался вперёд, не отрывая взгляд от актрисы, а губы его шевелятся, повторяя вслед за ней строчки заклинания.

Глава 12

Маленький пушистый зомби