Костя в средней школе

Мы с Марусей с трудом сдерживали смех, чтоб не разбудить Анюту. Даже не заметили, как нас изучающе разглядывает ещё одна бдительная гражданка, отдыхавшая на скамейке.

— Кто у вас в коляске? — спросила она строго, когда мы поравнялись с ней.

— Моя младшая сестра, — ответил я. Но в этот раз вместо растерянного ответа получился слишком уверенный, будто заготовленный.

Мы пошли дальше, но уже не смеялись.

— Она за нами следит, — прошептала мне Маруся через пару домов. — И дядя, кажется, тоже. Вдруг полицию вызовут.

Я вспомнил, что обещал гулять вокруг дома, и представил, как сильно мне влетит, если случится неприятная история.

Мы свернули с набережной в сторону дома, преследователи — за нами. И тут рядом просигналил какой-то нервный водитель, Анюта распахнула глазки и, не обнаружив мамы, сделала рот чемоданчиком, приготовившись включить сирену. Мама мне потому и велела далеко не уходить, чтоб в случае пробуждения быстро доставить её домой.

Мы погнали почти бегом. Анюта удивилась такой скорости и с большими от ужаса глазами подскакивала на ухабах. Дядя с тётей отстали, но не сдались. Я обернулся и увидел, что дядя уже достаёт телефон, но на бегу не может набрать номер. У меня сердце в пятки ушло. Мама пугала меня опекой, когда я в детстве слишком громко и слишком долго орал, я воображал толстых злых тёток, которые меня утащат, и сейчас тоже про них вспомнил. Ну уж Анюту я им не отдам.

А вот уже и мой дом. Я набираю номер квартиры в домофон, а мама не открывает. Неужели опека уже там? Куда бежать?

Преследователи нагнали. Мне их стало жалко — раскрасневшиеся, отдышаться не могут, у дяди по лицу пот течёт.

— Вы зачем убегали? — наконец спрашивает он.

— Она проснулась — мы спешили домой, — объяснил я.

— Мы вас проводим, — решительно заявила тётя.

— Нет, — не менее решительно ответил я.

— Тогда я звоню в полицию, — пригрозил дядя.

— Звоните, — вмешалась Маруся. — Мы расскажем, что вы преследовали несовершеннолетних.

— Так давайте мы вас проводим и убедимся, что ребёнок в надёжных руках, — уже без вызова предложил дядя.

Я чувствовал, что они не отступят, несмотря на Марусину угрозу. Мне, конечно, попадёт за выход на набережную, но это лучше, чем разборки с полицией.

— Я сейчас поговорю с мамой — можете послушать, — нашёлся я.

И вспотевшей рукой снова нажал нужные кнопочки. А мама снова не ответила. По телефону тоже.

— Пылесосит, наверное, — предположил я. — Она пылесосить собиралась.

— Я звоню в полицию, — не выдержал дядя. — Я вообще на работу опаздываю.

И в этот момент я вижу ту самую соседку с седьмого, которая возвращается домой. Судя по сумкам, из магазина. А из магазина она обычно возвращается не в духе, потому что всё очень подорожало, даже яблоки. Она замечает меня издалека, но делает такое каменное лицо, что сразу ясно: разговаривать со мной она не собирается. Я судорожно пытаюсь вспомнить её имя-отчество, чтоб самому к ней обратиться, но не могу: родители между собой зовут её по имени — Ларисой.

— Лариса Ивановна, — говорю я, — вам помочь?

— Какая я тебе Ивановна? — каменное лицо становится почти свирепым.

— Яблоки не подешевели? — интересуюсь я.

— Разве у нас когда-нибудь что-нибудь дешевеет? — ворчит она.

Тут она заметила Марусю и с интересом смерила её взглядом. Кажется, одобрила мой выбор.

— Ведь только вчера по голове мне бегал, — обратилась она к нашим преследователям, — а теперь вон какой мамочке помощник вырос. Не успеем оглянуться — уже будет своих катать.

— Вы про кого? — уточнила на всякий случай бдительная тётя.

— А вы, собственно, кто? — насторожилась в ответ соседка. — Кость, ты незнакомых людей не впускай, понял?

— Ни за что, — с удовольствием пообещал я.

— Мошенников развелось… Чего только ни придумают… Давай, давай проходи.

И она придержала мне дверь, несмотря на сумки. В подъезде я ловко поднял коляску по лестнице и даже успел вернуться за соседкиными сумками.

Анюта, как ни удивительно, снова спала, и я решил ещё погулять, так как мама не поймёт, если я привезу ей спящую Анюту. Соседка, забрав сумки, остановилась рядом с нами, явно собираясь что-то сказать. А голос у неё, когда она не бурчит себе под нос, довольно громкий. Я внутренне заметался, но деваться было некуда.

— Золотой мальчик, — объявила она Марусе, а я скромно потупил глаза. — Как он бегал, как бегал… А до этого животиком по ночам мучился. А теперь вон какой вымахал.

Маруся кивала, а я делал странные гримасы, пытаясь дать понять, что Анюта спит.

— Поезжайте, я на следующем, — великодушно предложила соседка. — Мне уже спешить некуда.

— Мы ещё погуляем, ещё погуляем, — говорил я шёпотом в надежде, что она прочтёт по губам.

— Давайте-давайте, — громогласно настаивала соседка.

А я активно мотал головой и показывал на дверь, пока у неё окончательно не испортилось настроение.

— Ну вас, — сказала она. И уехала.