Космонавт Сергеев

Он мучительно копался в себе, стараясь понять природу странных превращений, их первопричину, но так ничего и не понял: ни на берегу, ни на рыбалке, ни вечером, когда провожал Наташку. Лишь теперь, спустя несколько дней, в пустом коридоре скорого поезда, несущегося в Москву, тайна открылась во всей полноте и отчетливости. Открытие началось с улыбки. Сначала Саня почувствовал свою беспричинную улыбку, потом заметил, что смотрит в окно совсем не так, как прежде, — взгляд не скользит по местности, по крышам деревенек, а как бы впитывает в себя мир, вбирает его полноту, и хочется, ужасно хочется представить жизнь за окнами мелькающих домов, представить такой, какая она есть — со всеми горестями и радостями. И когда старлей доблестных ВВС поймал себя на этом желании, разрозненные детали прошлого и настоящего сплелись в тугой узел и Саня ясно, отчетливо понял: первопричина его удивительных превращений в Наташке. Все эти дни она учила его видеть. Не смотреть, а видеть. Показывая звезды, шум леса, шепот воды, неповторимость окружающего, Наташка как бы готовила своего товарища к чему-то большому и трудному, что предстояло преодолеть в будущем, создавала настроение, микроклимат, заряжая Саню впрок энергией положительных эмоций, чтобы он смог до конца пройти жесткий и трудный отбор в отряд космонавтов и не сорваться. Незаметно, исподволь, Наташка готовила его к тяжелому бою. А он, дурак, ничего не видел, не замечал и все понял страшно поздно, когда уже нельзя пожать руки, нельзя сказать даже обыкновенное «спасибо». Но он все-таки понял — это было главное — и, прижавшись лбом к холодному оконному стеклу, стал искать в вечернем небе желтоватую звезду Проциона, альфу Малого Пса. Он искал, кажется, целый час, но ничего не нашел. Посмотрев в расписании, привинченном около купе проводника, время прибытия поезда в Москву, отправился спать.

— А, служивый, — один из соседей по купе, мужчина средних лет с обрюзгшим лицом и в помятом костюме, поднял голову. — Загулял, загулял, братец. Нехорошо компанию оставлять на целый день!

— Я звезду одну искал.

— Звезду? А на кой лях она тебе сдалась? Садись лучше, в подкидного дурака сыграем!

— Спасибо, мне нужно выспаться.

— Дело хозяйское. Мешать не будем.

Быстро разобрав постель, Саня нырнул под одеяло. Приглушенно стучали колеса, вагон мягко покачивало, потом звуки пропали. Бесшумно, одиноко, распластав, как птица, сильные крылья, он парил высоко над землей, чувствуя необыкновенную легкость и счастье. Ни одного звука не раздавалось ни в небе, ни на земле: казалось, он летит в не потревоженном никем и безмолвном пространстве. В полной тишине внизу проплывали изумрудно-зеленые леса, поля спелой пшеницы, надвигалось ослепительной синевой прозрачное — до дна — озеро. В озере резвились рыбки. Саня отчетливо видел стайки окуней с красными плавниками и хвостиками, осторожных плоских подлещиков, быстрых серебристых плотвичек. Слегка накренив тело, он вошел в широкий вираж и, бесшумно опустившись вниз, заскользил над водой, ощущая ее близкую свежесть и теплоту.

Он летел по направлению к Солнцу.

Огромный огненный шар, словно живое существо, погружался в синее озеро. Тонкая золотая нить тянулась от светила по воде, Саня летел вдоль этой нити, почти касаясь ее крылом, а солнце все больше и больше погружалось в озеро. Когда над горизонтом остался лишь узкий, сверкающий серпик диска, тающий прямо на глазах, как снежинка на теплой ладони, как время в песочных часах, Саня почувствовал вращение вселенной. Галактики, туманности, звездные скопления, черные дыры, он сам — все неслось и вращалось в безмолвии, все уходило и таяло. И золотой луч, едва скрылось вечное солнце, тоже погас и растаял, вспыхнув лимонно-красными отблесками. От воды сразу подуло прохладой и ночной сыростью. Крылья отяжелели. Он взмыл вверх, чтобы в последний раз увидеть кусочек солнечного диска, но тут чей-то далекий голос неясно и тихо позвал его с Земли:

— Ста-а-а-а… лейте-на-ант…

Краски стерлись, беззвучие пропало. Руки-крылья, ноги, тело еще жили легкостью полета, но сон уже прошел. Подчиняясь властной воинской привычке, Саня открыл глаза.

Поезд подходил к Москве.

Глава 13 Одиночество

Генерала Матвеева в столице не оказалось.

— Позвоните через неделю, — вежливо предложил голос в телефонной трубке.

— Николай Дмитриевич в командировке?

— Позвоните через неделю, — так же вежливо и бесстрастно, будто автомат, повторил голос.