Космонавт из Богемии

Я поплыл к нему, желая, чтобы существо не исчезло. Его губы были закрыты, и я задался вопросом, какая космическая эволюция привела к созданию этого вида. Означает ли моя ассоциация частей его тела с телами земных животных наличие связей, или я просто отчаянно выискиваю что-то знакомое? Я, наверное, чокнутый, раз меня посещают такие мысли. Я слизнул с зубов кровь и потер воспалившиеся глаза.

– А насчет «Нутеллы» – я реально очень расстроен, – добавил я. – У меня осталась всего одна банка.

– Признаю вину, – ответило существо, – хотя чувствую, что имею достойное оправдание. Ваш вид рассматривает размеры окружающих вас объектов в сравнении. То, что больше способности восприятия вашего мозга, пугает вас. Этот страх мне кажется неудобным, словно сон на кровати из пустых раковин штомы. Он меня заразил. Я занимался любовью с твоей женой вместе с тобой и подсматривал за ней, когда она мочилась на устройства для определения беременности. Вместе с тобой я размышлял о том, что ты называешь смертью, и об экзистенциальном страхе, сопутствующем твоим амбициям. Странно это – паста из лесного ореха липла к моим зубам, мои желудки насыщались, и от этого ощущения становились менее неприятными. Знаешь, тощий человек, меня больше всего огорчает то, что теперь я разделяю твои страхи, хоть и не понимаю их. Что случится, когда я погибну? Для чего задаваться таким вопросом, если, как утверждают Старейшины моего племени, тут уверенность невозможна?

Галлюцинация же не могла быть наполнена мыслями, никогда не приходившими в мою голову? Не могла так обляпаться яично-желтой чистящей жижей, не могла вызывать воспоминания, похожие на кино, и при этом жить на краю кадра, словно я одновременно сижу в зрительном зале и прогуливаюсь по экрану. Да, конечно, присутствовал страх, и у меня нет божества, чтобы обратиться за его милостью, но чем скорее я достигну момента истины, тем скорее сумею разобраться с итогами – либо открою новую форму жизни во Вселенной, либо осознаю, что лишился рассудка.

Я протянул к существу руку с указующим пальцем. Я еще мог повернуть назад. Тума говорил об идеях, о науке и будущем для страны. А что, если я поймаю для вас инопланетянина, сенатор? Вдохновлю я этим национальную гордость, как вы надеялись? Нет, не может такого быть. Губы, зубы курильщика, глаза и отсутствие гениталий – что бы выявил фрейдистский анализ Куржака в этой мозаике моего воображения? Да, у матери были полные губы, часть ее образа кинозвезды. Да, у отца зубы часто бывали желтыми. Я, скорее всего, предоставлю Туме нового пациента для Бохнице, лучшего пражского заведения для душевнобольных.

Я дотронулся до ноги существа, ощутил шероховатость каждого волоска, как у гостиничного ковра, и стальную твердость кости под шерстью, и мягкую пульсацию сухой кожи.

Оно было здесь. Было.

– Ты и правда здесь, – сказал я.

– Здесь, – ответил он.

Отпустив его мохнатую лапу, я метнулся назад, безумно цепляясь за поручни на стене.

– Я хотел бы помочь тебе справиться с эмоциональным расстройством, тощий человек. К сожалению, не могу предложить тебе утешиться «Нутеллой», потому что я ее съел.

Мне было необходимо подумать, переварить, требовалось отвлечься от этого прикосновения. Я оставил создание и вернулся в лабораторию, инвентаризировал старые образцы, маниакально шерстил старые записи, создавал новые, полировал стекло и переставлял предметы на рабочем столе – лампу, стикеры для заметок, серебряные ручки, блокнот.

Я скрывался в лаборатории два часа. А когда вышел, в переходах слышался тихий храп. Существо плавало под потолком в углу Гостиной, все глаза закрыты, ноги сложены под животом, образуя почти идеальную сферу. И я понял, что нужно делать.

Я прихватил из лаборатории скальпель. Что делает ученый, столкнувшись с невероятной возможностью? Собирает данные, изучает их научными методами. Я подумал, не рискнуть ли мне вырезать образчик кожи или хотя бы сделать соскоб и поскорее вернуться в лабораторию, прежде чем существо поймет, что случилось. Был и более безопасный вариант – собрать только волосы. Так и поступим.

Если я положу образчик под микроскоп и обнаружу реальные молекулы, значит, я могу быть уверенным. Молекулы не лгут. Химические элементы правдивы. На мгновение мне захотелось просто воткнуть скальпель в живот существа, расплескать его внутренности по всему кораблю – это было бы самое осязаемое доказательство. С сильной головной болью и трясущимися руками, побочным эффектом снотворного, я приблизился к инопланетному существу, послушал его выдохи и поднял нож, решив остановиться на самом безопасном варианте – сборе волос.

Не открывая глаз, существо сказало:

– Не советую тебе следовать подобным намерениям, тощий человек.

Я вздрогнул. Это был настоящий рык.

Его глаза распахнулись. Лапы не шевельнулись.

Мои веки пульсировали, я не мог сглотнуть. Должен же быть способ. Нужно что-то поместить под микроскоп, подтвердить или опровергнуть мои ощущения. В тот момент это казалось мне важнее кражи огня с Олимпа или расщепления атома. Дальнейшее было неизбежно.

Я ткнул нож в спину существа.