Космический шериф и др.

– Тысяча чертей и одна ведьма вам в глотку! Чтоб вы провалились в антимир! Пусть ваши кишки завяжутся двойными космическими узлами! А ну, поворачивайтесь быстрее, копуши-задохлики! Вот посажу вас всех на кол или выброшу за борт, когда будетмпролетать мимо Чёрной дыры!

Повернувшись ко мне, он добродушно заметил:

– В команде подобралась одна шваль, только шваль и ничего кроме швали! Сплошь и рядом недоумки, недотёпы и кретины. Понятно, к вам сие не относится. Вы парень хоть куда!

Польщённый, я с чувством пожал ему руку.

Ровно в назначенный час, только неделей позже, капитан дал команду:

– Старт!

Взревели могучие сероводородные двигатели, и суперзвездолёт оторвался от паркетных плиток космодрома…

Описав дугу вокруг Марса, он без особых происшествий лёг на намеченный курс, если не считать снесённого с вековечной орбиты одного из спутников планеты. Кажется, это был Деймос. Затем включились основные, гравитонные, двигатели и мимо нас замелькали созвездия, туманности, галактики…

Эффект Доплера превращал их в дивные абстрактные картины феерической расцветки.

Увы, я не мог в полной мере всем этим насладиться, ибо неимоверно страдал от космической болезни и всё время находился в своей каюте. Обставлена она была предельно скромно: я возлегал на кушетке венецианской работы, пол покрывал простой персидский ковёр ручной выделки, который я одолжил на один рейс у главного багдадского музея. Так же здесь в номере стояли столы, стулья, кресло-качалка, пианино, трюмо, рояль, книжные стеллажи под самый потолок и гардероб в стиле «ампир». Одну из стен занимал экран стереоскопического телевизора, а на другом висела картина кисти гениального Джорджоне «Спящая Венера», которую я купил по случаю в студенческие годы на стипендию.

Добавлю, что в каюте не было даже бассейна, а лишь кафельная ванна-джакузи с ионным душем. Но жаловаться на неудобства я не привык, хотя и сильно подмывало. Брал пример с капитана, он тоже жил по-спартански, довольствуясь жалкими тремя комнатами с салоном, кабинетом, спортзалом, кухней и турецкой баней.

Оправившись от своего недуга, я мужественно поднялся в рубку. Из любопытства пролистал вахтенный журнал и при прочтении обнаружил загадочные записи: «Во время пролёта туманности Андромеды выпал за борт пилот Бухкопф…», «При тормозных манёврах вблизи звезды Бетельгейзе не удержался и сорвался с палубы диспетчер Кляцманн…», «При облёте Млечного Пути вывалился за борт кибернетик Морис Онпасье…»

«Странная эпидемия падений за борт, – насторожился я. – Что-то тут неладно. Следует быть начеку».

Во время обеда произошла дикая ссора у капитана из-за компота со штурманом Брюхайером, а назавтра в вахтенном журнале добавилась запись: «На полпути между Канопусом и Альфой Эридана по собственной неосторожности выпал за борт штурман Брюхайер…»

Это вызывало определённые подозрения и я задумался: «Есть ли какая-то связь между компотной ссорой и последующим падением за борт несчастного штурмана?..» Долго размышлял, но к определённому выводу так и не пришёл.

Минуло несколько дней.

Однажды, прогуливаясь по верхней палубе, я заметил, что капитан тащит за шиворот юнгу Брысяка, безобидного малого, любимца всей команды. Единственным недостатком мальца было, ежели выражаться высокопарно, чревоугодие: он любил покушать.

Натужно вскинув юнгу над головой, капитан бросил Брысяка за борт. Отряхнул руки и, насвистывая весёлый мотив, проследовал в главную рубку.

Когда следом туда зашёл я, то он старательно писал: «При пролёте созвездия Гончих Псов свалился за борт юнга Брысяк…»

Смутная догадка забрезжила в моей голове. Я проницательно посмотрел на капитана:

– Это же вы бросили его за борт.

– Я, – с обезоруживающей простотой и милым добродушием признался Беймордс.

– И вам совершенно не стыдно? – укоризненно произнёс я, – Разве так можно!

– Нельзя, – потупился капитан, – и мне очень стыдно.

– Наверное, вы уже осознали и раскаиваетесь в содеянном?

– Ещё как осознал и раскаиваюсь! – с жаром подтвердил Беймордс. На его мужественное и честное лицо легла тень грусти, а щеки запылали румянцем смущения.

– Но почему вы так поступили?

– Этот мальчишка неимоверно много ест и даже – о наглость! – имеет обыкновение просить добавки. Этого я перенести не мог.

– Дайте мне честное слово, что больше не будете так поступать и мы забудем сей неприятный инцидент.

– Даю вам честное, самое честное слово! – пообещал капитан.

Однако на следующий день я стал свидетелем того, как он мощным пинком под кормовую часть тулова сбросил за борт астрофизика Брателлини.

– Человек за бортом! – закричал я, бросаясь к перилам.

Беймордс глянул и согласился:

– Совершенно верно: за бортом человек.

– Вы не отдали команду его спасать?

– Пока ещё нет, – честно ответил капитан.

Я в упор посмотрел на него, готовый выпалить обвинительную тираду.

– Мистер Чиххаус, – напрямую предложил капитан, – пройдёмте ко мне в каюту и поговорим как мужчина с мужчиной.

Когда мы сели за стол друг против друга с бокалами космического коктейля «Косая галактика», он предложил тост:

– За ваше здоровье, мистер Чиххаус! Пейте до дна!