Космаец

— У каждого бойца столько же, до темноты продержимся, — вяло ответила девушка. — Батальон большой, не отступим же мы. Да и нельзя отступать, у нас много раненых. Мы ведь еще не отправили в санчасть бригады тех, кто был ранен позавчера.

Божич помолчал, внимательно наблюдая за леском, где копошились фашисты.

— Милое мое дитя, — Божич тяжело вздохнул, — а ты знаешь, что, кроме нашей роты, здесь никого нет… Да, да, не пугайся… Батальон отвел две роты, чтобы окружить немцев… Иди, голубка, к раненым и, если эти прорвутся, держись, пока хватит сил и патронов.

В скалу перед ним ударилась мина и, разорвалась. Воздух наполнился вонючим пороховым дымом. С деревьев посыпались веточки и листья. На правом фланге заговорила немецкая «Зорка»[25], ей тут же ответила партизанская «Зброевка»[26].

Молча, будто завороженный, стоял на холмике Божич и озабоченно наблюдал за тем, что делается на правом фланге. Хотел было помочь, но и в центре готовилась атака. Взгляд ротного пробежал по всей линии. Он знал, что они должны выдержать натиск врага, потому что батальона здесь уже нет. Сейчас он поспешно пробивается через лес, чтобы окружить немцев и неожиданно ударить им в тыл. Только так можно было добиться победы. Иначе всем грозила смерть. Но где же они, думал Божич, напряженно ища взглядом батальон. Теперь он заметил перед собой зеленый муравейник, враги двигались осторожно, боясь неожиданностей, подвохов, они катились, как грозная волна, вверх, в гору. Где-то за позициями партизан ложились мины. Скалы дрожали, камни с воплем и свистом крошили деревья. Кое-где дымилась подожженная осколками высохшая летняя трава. Вонючий дым стелился по земле, медленно полз в лес и скрывал из виду взвод Космайца, который уже несколько минут отбивал жестокую атаку. Солнце то и дело исчезало в облаках дыма, и в эти минуты терялось ощущение пространства, словно наступала ночь, тяжелая и испуганная. В эти мгновения никто не видел, что делается впереди. Но когда дым рассеивался, партизаны снова видели серые согнувшиеся фигуры, которые приближались к ним. Немцы стреляли только для того, чтобы стрелять, потому что взвод был хорошо укрыт.

— Есть у тебя граната? — спросил Космаец Миловича, который лежал слева от него. — Лежи и жди моей команды. Не стреляй.

— Как это не стрелять, когда вот они!

— Подпусти их ближе… Влада, держи на прицеле пулеметчика и помощника… Звонара, ты целься в этого, без шлема… Катица, ты возьми этих двоих, в черном, — распоряжался Космаец. — Без моей команды не стрелять. Мрконич и Ратко, вы держите левый фланг…

— Пусть будет так, — послышался голос Звонары, — потяни кота за хвост!

— Космаец, мне не нравится, что ты подпускаешь этих чертей слишком близко, хватит ли у нас сил отбить атаку? — спросил взводного комиссар. — Пора бы уже ударить.

— Приготовь гранаты… Ишь, как они вольно чувствуют себя…

Немцы и усташи ускорили шаг. Почти не стреляя, они бросились вперед. Вероятно, считали, что партизаны отступили. И как раз в тот момент, когда они подошли уже на тридцать метров, из-за голой скалы раздался залп, полетели гранаты. Рявкнул взрыв. Первая волна полегла, как зрелая пшеница под взмахом косы, рассыпалась по земле, но вслед за нею, будто из-под земли, поднялась новая волна. На солнце блестели стальные шлемы.

— Товарищи, надо переменить позицию, — крикнул комиссар. — Штефек, отползай назад… Береги патроны.

Вокруг стали рваться мины.

Немцы точно вырастали из травы, мчались вперед, как бешеные псы. Град пуль засыпал позиции взвода, пули звенели по камням, впивались в деревья. Ристич понимал, что здесь больше нельзя оставаться. Нужно отходить, но как и куда? Если бы хоть на минуту прекратилась эта огненная метель.

— Космаец, отходи незаметно на резервную позицию, — приказал ему комиссар, — я останусь здесь с двумя бойцами. Мы отойдем позднее. Постарайся зайти с фланга и перейти в контратаку…

— Товарищ комиссар, я останусь с вами, — прошептал Мрконич и почувствовал, как его охватывает страх. Что-то задрожало в нем. Ему показалось, что сердце оторвалось и покатилось куда-то. Он посмотрел на комиссара, взгляды их встретились.

— А мы сможем удержаться? — спросил Ристич.

— Должны как-нибудь, у меня есть еще две гранаты, — ответил Мрконич, метнув на него злобный взгляд. «Собака проклятая, не дождешься, чтобы я тебя защищал», — мелькнуло у него в голове, но в этот момент он увидел фигуры в серо-зеленой одежде, которые медленно двигались к ним.

— Приготовь гранаты, — приказал ему комиссар, — и опять их взгляды встретились.

— Помни, нас здесь только двое, я и ты.

— Не беспокойся, комиссар…

«Откуда я его знаю? — подумал опять Ристич. — Так хладнокровно воевать может только пролетер… Хорошо, когда рядом такой человек…»

Немцы приближались. Вот осталось пятьдесят, сорок, тридцать шагов…

— Гранаты! — крикнул Ристич, и его голос потонул в грохоте взрыва.