Кошмар на улице с вязом

Подруга появилась в тот момент, когда я была на грани отчаяния.

– Привет свободной женщине свободного Востока! Относительно свободного Запада. То есть матушки России. «Широка страна моя родная», – запела она так, что в квартире взвыла и заскулила Денька. – Не вижу на физиономии радости и энтузиазма.

– А ты, случайно, не знаешь, где в нашей широкой стране матушке России находится дом одиннадцать с деревней… кажется, Грачкино? – Я с трудом попыталась улыбнуться.

Наташка выронила из сумки батон.

– Неужели твоему Ефимову в последний момент «подложили свинью»? В порядке смены места командировки. Вместо заграницы поехал перенимать положительный опыт одиннадцатого дома деревни Жрачкино? Блин, батон изваляла. Возьми в правом кармане ключи, открой дверь. Видишь, у пакета ручка оборвалась.

Я быстрее обычного определилась с правой и левой стороной и вытащила ключи.

– Девочки, добрый день! – высунулась из своей квартиры Анастас Иванович. – Вам помочь?

– Ни в коем разе! – приветливо откликнулась Наташка, поднимая батон и роняя половинку черного хлеба. – У нас уборочная страда, сами справимся.

Заметив, что я открыла Натальину дверь, соседка моментально скрылась – не любила, когда ее «лапали».

Я тоже предусмотрительно шагнула в сторону, прячась за дверью. Полиэтиленовый пакет, которым подруга попыталась прикрыться, на роль щита не тянул и сразу грохнулся вниз. Вместе со всем содержимым. Денька весело скакала по продуктам, пытаясь лизнуть хозяйку в нос.

«Уборочная страда» затянулась. Молочная река с кефирными берегами долго не хотела убираться в русло канализации. Тапки скользили по линолеуму коридора, вместе с ними поскальзывалась и я – несколько раз белое безмолвие, выжатое в таз, выплескивалось по дороге. Виновница «наезда» прикидывалась мягкой игрушкой на полу, а Наташка, размазывая по лицу остатки бывшего готового салата «Весенний» и слезы, жаловалась на даром потраченные в магазине время и деньги.

– Литвинов умер, а жизнь продолжается, – тихо заметила я, но подруга меня услышала.

– Это как это? – оторопела она, пихая упаковку сыра в мусорный пакет.

– Очень просто. Движение – жизнь. Мы с тобой хоть как-то двигаемся, а значит, хоть как-то живем. В данный момент здесь, в коридоре, а Литвинова больше нет.

– С чего ты взяла?

– Вытащи сыр из мусора. Он мне позвонил.

– Кто? Сыр? – Подруга заглянула в пакет. – Как он туда попал?

– Литвинов! И пойдем, наконец, отсюда.

– Ага. Литвинов позвонил. И сказал, что умер. Фига себе, прикол! С дороги отойди – дверь загораживаешь.

– Ты не поняла… – Я отступила и, следуя за подругой, досконально передала ей содержание телефонного разговора с палеонтологом. Даже покаялась в нехорошем намерении прервать звонок.

– И что ты предлагаешь? Ехать в это Жрачкино?

– Грачкино. В принципе, я могу поехать сама. Мне важно уточнить, где оно находится. Надеюсь, что в Московской области. Карта у тебя.

Наташка вытащила из мусорного пакета сыр и, пробормотав, что Боря все равно не видел этого безобразия, а сыр полезен для здоровья, сунула упаковку мне в руки.

– Ну, хорошо. Только сразу договоримся: если это Жрачкино… Нет, определенно надо хоть кофейку выпить. Короче, если это Грачкино слишком далеко от Москвы, лучше поехать завтра. У тебя есть отгулы, а я отпрошусь. Своему шефу скажешь, что провожаешь мужа в загранкомандировку.

– Второй день?

– Балда! Он же этого не знает. Кроме того, мысленно ты еще со своим Ефимовым и любишь его так, как никогда в жизни не любила. Это нормально. Результат внезапного отсутствия постоянного источника раздражения часто ведет к тому, что при наличии этого отсутствия начинается дикая по нему ностальгия. Я понятно изъясняюсь?

– Более-менее… Только лучше бы поехать в Грачкино сегодня.

– Если Литвинов, как ты говоришь, умер, ему спешить некуда. Что там, в этом Грачкине, людей нет? Наверняка отправили палеонтолога в больницу. Скорее всего, у мужика сердечный приступ. Еще бы! Такое пережить. А помирать собрался, потому что в чудеса нашей медицины не верит. На опыте мамонтов воспитан. Наша медицина, конечно, чудит, но не во всех случаях пациентов гробит. А деревянный вождь – простой истукан, ему все равно, где находиться. Подождет до завтра в деревенском доме номер одиннадцать. Ир, не суетись, а? Честно говоря, мне не хочется перед Борисом ответ держать, где я шимонаюсь. Он полчаса назад звонил, сказал, что с дачи выезжает. Кстати, привезет твоих кошек с бабулей и ее приятельницей. На дачах свет отключили, идет ремонт кабеля. Дома холодно. Она, бедная, так сопротивлялась возвращению. А приятельница и подавно. Еще бы! Им вдвоем на природе просто замечательно. Не надо ни за кем убирать, не надо готовить. А кошкам там такое раздолье! Весь участок – и зона охоты, и биотуалет. Кстати, у тебя мобильник с собой?

– Нет, дома остался.

– Ну так тащи сюда! Я хочу сама позвонить палеонтологу. Уверена, что к своим вымершим мамонтам он не отправился. Может, и ехать не надо будет.