Кошкин сын. Истории из жизни репортёра

— Совершенно так! Понимаете, весь выводок мы тогда уничтожили — это ж наша прямая обязанность, а на девятую слепую кроху рука у меня не поднялась. Вот и забрал ее к себе. А дома к кошке, которая только-только котят привела, подложил. Кошка у меня большая была, пушистая. И что б вы думали? За двое суток Динга настолько подросла на кошачьем молочке, что от приемной мамаши ее пришлось забрать. Та уже с ней управиться не могла: кусался степной слепыш, царапался — в бой рвался всякую минуту. А уж как кошка ее остепенить пыталась, как уговаривала по-своему! Но не нашли они с Дингой, видать, общего языка. Правда, потом, пока вместе жили, сколько во дворе встречались — не конфликтовали. Словно бы помнила волчица, кто ее в раннем детстве молочком потчевал.

— После разлучения с кормилицей много хлопот было с Дингой?

— Много — не то слово! Кормить же ее нужно было каждые два часа — и днем, и ночью. И молоко старался ей пожирнее добывать — козье, например.

— У вас до этого был опыт кормления-воспитания диких зверюг?

— Лисенка но кличке Микитка из соски выкормил. И прожил он у меня шесть лет. В озорного, но преданного зверя вырос.

— Неужели сбег, окрепнув и возмужав?

— Я домой лисичку однажды принес — псы се в поле изловили. Без ума от нее Микитка был! Но на двенадцатый день захворала новая обитательница моего двора и умерла. И Микитку, шустрого, веселого лиса, будто подменили. Ни на какие уговоры не реагируя, лег он на том самом месте, где его подружка лежать любила, и больше не поднялся. Ни к еде, ни к питью не прикоснулся.

— Что ж у вас, Василий Францевич, за истории в запасе такие жалостливые!

— Всякое повидать довелось… Вот и Дингу, когда она крепко на лапы стала, по-своему к жизни приучать начал. Приехали, скажем, на море. Волчица возле меня крутится. Пять минут. Потом отходить начинает. Еще и еще. Разгоняюсь тогда и прыгаю в море. Динга пулей к кромке воды летит и так пищит, так скулит — Боже ты мой! Ну, выхожу и объясняю ей: надумаешь снова тикать — снова в воду прыгну. И за семь лет не было случая, чтобы она по отношению ко мне агрессию проявила — укусила, допустим. Хотя случаи разные были… Года в два, наверное, Динга попробовала верх надо мной взять. Ну, если не верх, то выяснить решила, кто ж тут главнее на подворье. Я или она. А началось все, вроде бы, с шутки. Придя с работы, заигрался с ней как обычно. Она прыгает весело на меня, я ее за уши треплю, и в какой-то момент хватаю зубами за нос. Чтобы показать, кто тут старший. И сразу же мысль сознание обжигает: а как же мы расходиться будем? Миром-то не получится!

— А Динга?

— Рычит! Да так рычит, что, кажется, мурашки с тела вот-вот на землю спрыгивать начнут. Страх меня охватил нешуточный. Но отступать нельзя — загрызет же, почувствовав слабость! Ну, думаю, до последнего держать буду волчицу за нос! Рычала-рычала она… но вдруг замечаю — уши прижимает к голове: сдается! Разжимаю зубы и чуть на спину не падаю, не успев вскочить на ноги — Динга на меня прыгает. И лизать давай, что есть мочи! Признала за мной старшинство. И с тех пор, как только даю ей кусок мяса — не схватит его и не тащит в уголок укромный. А возле моих ног положит и показывает глазами — отведай ты, тебе по старшинству положено первому.

— А с собачками вашими как уживается? У вас их, как вижу, три!

— Бывает, провинится кто-то из псов — ну, стукну его слегка тапочком по боку. Через день-два-три Дингу выпускаю из вольера во двор, и, что вы думаете, она делает? Вылетает и бросается на наказанную накануне собаку — трепку основательную ей задает! Я сначала не понимал, что происходит, но, понаблюдав, сообразил: волчица помогает мне псов воспитывать.

— А говорят, что волки даже в цирке не выступают потому, что не приручаемы. Сколько ни корми, дескать, их — все равно в лес смотреть будут.

— Все зависит от человека — от его отношения к зверю, — рассудительно произносит мой собеседник под мое понимающее кивание головой.

2007

«ЗА ЧЕМПИОНА БАКА МНЕ ПРЕДЛАГАЛИ «МЕРСЕДЕС»

Житель Михайловки Геннадий Иващенко, два десятка лет занимающийся разведением в запорожской сельской глубинке кавказских овчарок, от сделки, однако, отказался.

В лучшие времена на подворье у Геннадия обитало до двадцати собак. «В лучшие» — это когда было на что их содержать. Сейчас клыков [по аналогии со штыками] немного: несколько флегматичная по виду красавица Бара [от которой, как только она появилась во дворе, брызнули врассыпную прислушивавшиеся к нашему разговору коты и котята], ее родной брат Дик и темношерстый Рой. «Сильный физически и духовно пес, — охарактеризовал Роя хозяин. — И с огромным желанием жить». Еще я заметил пару рослых щенков, с любопытством заглядывавших во двор через забор.