Кошка в сапожках и маркиз Людоед

Увы, меня ждала полнейшая неудача – как и предсказывал Феликс, никаких записей о подозрительных вызовах в книге не было. Последняя запись была в мае, а потом уже записи велись другой рукой – Феретом, насколько я поняла.

Перебирая книги, я наткнулась на книгу учётов и самого господина Лиленбрука. Меня заинтересовало, что на титульном листе крупными буквами было выведено «Огресты», и я пролистала страницы. Это были отчёты по расходам за тот период, когда господин Лиленбрук был опекуном Ноэля и Шарля. Двадцать лет назад. Когда ещё милорд Огрест бегал в подростковых штанишках. Я с улыбкой прочитала строки, где значилось «игрушки Шарлю – пять серебряных монет, книги Ноэлю – десять серебряных монет». Лиленбрук был рачительным опекуном – расходы в год на двух наследников были не больше пяти золотых в год. Лиленбрук скрупулезно записывал, на что была потрачена эта сумма – один золотой перечислен на счёт в Королевский банк, часть потрачена на одежду, часть – на обучение, часть на питание. Дотошный дедушка.

Но сумма в пять золотых была очень неплохой. Особенно двадцать лет назад. Пусть Лиленбрук и рачительный, но заботился о подопечных хорошо…

Я вела пальцем по строчкам и словно оказалась в глубоком прошлом – когда Ноэль Огрест был ещё подростком, когда ему требовались «башмаки летние и зимние», «пять перемен белья», «батистовая рубашка для торжественных случаев»…

«Георгиана Нуар – отчисления в Королевский банк, тридцать пять золотых», - прочитала я, и палец мой сам собой замер на этой записи.

Тридцать пять золотых? Да это целое состояние. Кто такая эта Нуар, если ей Огресты заплатили, как за спасение жизни?

Заинтересовавшись, я просмотрела другие страницы старой книги, но нашла только ещё одно упоминание о Георгиане Нуар только за предыдущий год, когда ей выплатили на счёт в Королевском банке пять золотых. В один год заплатили пять, а в другой – тридцать пять? Хм… Надо будет разузнать об этой интересной особе.

Нашла я и книгу учёта доктора Каннинга, и там тоже не обнаружила ничего особенного. Последний записанный вызов был вызовом в замок Огрестов, на роды у Юджени Огрест, и внизу было старательно выведено «без осложнений, девочка». Потом через неделю шла запись: переезд в Динь-ле-Бен, улица Плисжюр, 12.

Даже адрес указан.

И у меня не было оснований сомневаться, что доктор проживает именно там. Я бы тоже не отказалась проживать в Динь-ле-Бине, на берегу лазурного моря и апельсиновых рощ.

Проведя в библиотеке около двух часов, я засобиралась в замок.

Можно прийти сюда завтра, и послезавтра, чтобы перелопатить все книги и найти какую-то интересную деталь, способную пролить свет на то, что произошло в Шанталь-де-нэж семь лет назад, но…

Но шанс найти что-то наугад – очень мал. Да и в конце концов, какое это теперь имеет значение? Почему я так упорно цепляюсь за ту давнюю трагедию? Она была, и этого не изменишь. Теперь надо жить с этим и стараться сделать жизнь ярче…

И нечего любопытной Кэт совать нос туда, куда не просят…

Я думала об этом всю дорогу обратно, а оказавшись в своей комнате достала из чемодана наказанную книгу.

- Ладно, старушка, попробуем ещё раз, - сказала я ей, похлопав по переплёту. – Мне надо помирить господина Лиленбрука с дочерью. Подскажи какой-нибудь рецептик для смягчения чёрствого сердца? Чтобы все позабыли давние обиды, и наступили мир, любовь и всепрощение.

Затаив дыхание, я ждала, что сейчас страницы книги дрогнут, и книга раскроется, но ничего не произошло. Подождав немного, я снова попросила книгу о помощи – и снова ничего не получила.

- Ты обиделась на меня, что ли? – сказала я, встряхнув непослушный папочкин подарок. – Какие глупости!

Книга хранила молчание.

Собственно, она и до этого не разговаривала, но сейчас она слишком походила… на обыкновенную книгу. А вдруг, когда я отправила её в чемодан, не поверив советам, волшебство разрушилось?

Признаться, я совсем приуныла. Но что поделать? Рассчитывать только на действия волшебства было бы слишком большой роскошью.

Пусть у меня не было магических способностей, да и волшебной палочки в наследство мне никто не оставил, у меня был рецепт чудесного шмякнутого бисквита. Уж он то – вместе с апельсиновым джемом и заварным кремом – мог смягчить любую душу безо всякого волшебства.

Я положила книгу на прикроватный столик и отправилась к Марлен. Приближалось Рождество, а у нас по-прежнему не было ёлки. И гостей. И нам предстояло раздобыть первое и обеспечить вторых.

Все приготовления проходили в условиях строжайшей тайны, и если Марлен это приводило в восторг, то я была полна мрачной решимости.

Накануне Рождества были выполнены последние пункты нашего плана - через служанку я передала приглашение на обед господину Лиленбруку, бисквит был испечён и отправлен в холодную кладовую в ожидании своего звёздного часа, а также отправлена записка Бланкирам, что их милых деток ждут завтра в замке за рождественскими подарками.

- Дядя разозлится, - сказала Марлен, когда я укладывала её спать, и глаза у девочки горели, как у маленькой ведьмочки.