Кощеевич и война

Зорёвка — та птичка, что прилетала к нему петь каждое утро, — умирала. Так и не поймёшь: то ли захворала, то ли коловерша придавил. Крови на перьях не было, но зорёвка едва дышала, клюв был открыт, а глаза, обычно живые и задорные, подёрнулись плёночками. Она уже даже на лапках не держалась.

Лис взял её в ладони, но что он мог сделать в оковах и в маске? Сейчас чары были ему неподвластны. Даже не согреть птичку дыханием. Проклятье!

Он сполз спиной по шершавой каменной стене. Рубаха задралась до ушей, да и пёс с ней. В его руках угасала маленькая жизнь, а вместе с ней — надежда.

Сколько лет он держался, преодолевал горести и напасти, сжав зубы, шёл к цели, не отчаивался даже в самые тёмные дни? А тут, казалось бы, пустяк. Подумаешь, какая-то птичка! Лис ей даже имени не дал. Почему же именно это его подкосило? У него вдруг затряслись плечи, горло сдавило от рыданий, готовых вырваться наружу.

— Живи, пожалуйста!

Сдержать слёзы не удалось. Проклятая Марена отнимала у него всех, к кому он привязался. Может, конечно, за птиц она не в ответе, а у них есть какая-то своя, птичья смерть, но какая теперь разница? Он, как всегда, не успеет. Не спасёт.

Со стороны решётки вдруг раздалось тихое и недоумевающее:

— Эй!

— А, это ты… — Лис и не заметил, как появилась Северница. Обычно он всегда слышал её шаги.

— Что с тобой такое?

Он встал, поднял ладони с полумёртвой птичкой и, пошатываясь, добрёл до решётки.

— Смотри…

— Ох, как жаль… — Северница тронула пальцем обессилевшие крылья. — Это же наша зорёвка, да? Та самая, что пела за окном, когда ты учил меня чарам?

Она могла бы сказать «твоя» — всё-таки птичку подкармливал Лис. Но сказала «наша». И Лис ухватился за это слово, как утопающий за соломинку.

— Я мог бы ей помочь! — отчаянно зашептал он. — Но нужно, чтобы ты сняла с меня маску и оковы. Тогда я смогу колдовать, поделюсь с ней частью своей жизни, и она выживет.

— Но…

— Я понимаю, что прошу о невозможном. Но клянусь тебе, я не сбегу!

— Радосвет решит, что я предала его… — Северница приложила руку к груди, в её глазах тоже стояли слёзы. — Если узнает.

— Уж я-то ему не скажу, можешь быть уверена. — У неё вырвался нервный смешок, и Лис почуял, что не всё безнадёжно. — Здесь, в Дивьем царстве, меня не ненавидят только вольные птицы да ты. Я не отплачу тебе злом за добро, Радмила. Просто позволь мне спасти жизнь этой пичужки. А потом наденешь на меня оковы и маску, и мы сделаем вид, что ничего не было. Все говорят, что я лжец, каких мало, не верят мне. Но я хоть раз тебя обманывал, скажи?

Он вспомнил, что уже говорил это. И ответ Северницы не изменился:

— Я… я не знаю! — Её голос сорвался почти на крик. — Может, лучше я сама попробую что-то сделать?

— Поздно. Она на той грани, когда помочь может только чудо. — Лис вытер слёзы рукавом и тихонько зашипел от боли: правый глаз уже отрывался, но кровоподтёк всё ещё давал о себе знать. — Всего пара мгновений, и даже я не смогу помочь.

— Ты хочешь поделиться с ней жизненной силой? То есть своим бессмертием?

— Всё немного сложнее. Зорёвка не обретёт бессмертие, а я не стану смертным, если ты об этом спрашиваешь.

— Я… нет, не могу. — Северница закусила губу. — Ты действительно ни разу не давал повода усомниться в правдивости данного тобой слова, но… просто не могу, понимаешь?

— Ладно, это была глупая просьба. Прости.

Лис отвернулся к стене, прижимая зорёвку к груди, и вдруг услышал лязг металла за спиной.

Он обернулся и тихонько присвистнул от удивления: Северница отперла решётку и сразу же затворила её за собой, дважды провернув ключ в замке. Наверное, стоило что-нибудь сказать, но Лис так оторопел, что начисто позабыл все слова. Северница дёрнула цепь на себя, заставляя его подойти ближе. Оковы сами разомкнулись под её ладонями и упали Лису под ноги. В довершение на затылке щёлкнул замочек, и Северница помогла ему распустить ремни маски.

Не медля больше ни мгновения, Лис поднёс птичье тельце к губам и дохнул, перенося в зорёвку частичку собственной жизни. Чтобы разжечь эту искру, он тихонько запел. Колдовская песня текла, словно ручей, обволакивая, успокаивая, даря тепло и возвращая надежду.

«Когда свой серп заносит смерть, отсечь желая нашу нить, мы продолжаем громко петь, пока поём — мы будем жить».

В ладонях разгорался жар — значит, заклинание действовало. Боги, как давно он не колдовал! Как будто тысяча лет прошла, не меньше. Хорошо, что волшебство не предало Лиса и по-прежнему было с ним.

«Пускай задержится душа, услышав пенье птиц весной, смерть не получит ни гроша, и ты останешься со мной».

Когда Марена говорила, что он не сможет больше никого вылечить, она ошибалась. Наверняка просто не подумала, что Лис решится сделать это в ущерб собственной силе.

Он вдруг услышал тихое «чирик». Зорёвка пробовала голос, пытаясь ему подпеть.

«Надеждой можно растопить любую боль и стылый лёд. Пока поём, мы будем жить, лети скорей — свобода ждёт!»