Кошак

Пользуясь завязавшейся перестрелкой, Триша всё же смогла подобраться к снайперской точке, и даже проникнуть в дом. Арья попыталась ей помешать — у рыжей тоже имелись разведывательные дроны, — но метиллия оказалась ей не по зубам. Лучшая ученица Викеры просчитала её, обвела всё спланировавшую Старшую вокруг пальца. Ей в этом активно помогала умничка Милена. Триша прошла сквозь дом, как нож сквозь масло. Вот она миновала этаж. Потом ещё один. Перемещалась метиллия при этом рвано, резкими рывками по самым неожиданным векторам. Перемахивала целые лестничные марши, вспрыгивала в дыры в полу, сигала через разверзшиеся пасти оконных проёмов — иногда внутри этажа, а иногда и на следующий этаж. До предполагаемой засады ей оставалось преодолеть всего лишь один лестничный пролёт. Вот десантница невесомым призраком взметается вверх, вот начинает стрелять не глядя… Но едва она влетает в помещение, возле окон которого окопалась Арья, в их огневую дуэль вмешивается ещё один «голос». Бьют из дома в глубине района, во втором ряду от площади. Попадания настигают рыжую и Тиш одновременно, и обе подсвечиваются серым. Один-один.

Однако и наша Старшая не погулять вышла. Каким-то немыслимым образом она умудрилась сориентироваться, выявить стрелявшую почти одновременно с выстрелом. Вихрем пронеслась пол-этажа, занимая удобную для ответного огня позицию. В здании, в пяти метрах от засвеченной точки, мелькнула тень. Кошка уже выцеливала новую жертву. Ружьё Милены исторгло пульсирующую энергией овеществлённую смерть. Иллюзорную преграду внешней стены дома слизнуло, как не бывало. Два-один в нашу пользу. Викера подставилась и поплатилась за свою самоуверенность. В этой игре никто не может быть уверен в собственной безопасности, и даже опыту десятилетий не всегда удаётся справиться с тонким расчётом прирождённого командира или молодецким порывом юности.

У Мисель, тем временем, разыгрывалось целое театрализованное представление. Эйди явно затеяла какую-то отчаянную комбинацию, пытаясь заманить увлёкшуюся погоней гонщицу в засаду. Она засела за тонюсенькой переборкой, на самом входе в подъезд жилого дома, а в оконном проёме второго этажа дома напротив соорудила странную конструкцию из подручных средств — что-то вроде бум-балансира, — рассчитав момент, когда всё это сооружение обвалится внутрь здания.

Миска затаилась в подворотне дома, где засела Эйди. Она что-то чувствовала, но разобраться в собственной интуиции сходу не смогла. Её душевные терзания прервал стук в окне дома напротив. Ни на секунду не задумываясь, метиллия дала на звук залп из винтовки, и сразу же метнулась через дорогу, чтобы заскочить в подъезд. Она не сомневалась: именно там сейчас находится её противница, столь неосмотрительно подставившаяся под удар. И вот тут-то милаха и нанесла свой коварный удар. Девочка высунула из подъезда винтовочное дуло, и пока Мисель бежала, принялась палить на опережение. Ответом метиллии стал разворот в воздухе, достойный дрессированной кошки, но инерция оказалась неумолима, и даже в развёрнутом и изогнутом знаком вопроса состоянии валькирию накрыли размазанные по широкой дуге выстрелы. Итогом ухищрения милахи стал новый счёт — два-два.

Нам же с Ритой и без Миски проблем хватало. Разведчики Милены, конечно, помогали, но плотность встречного огня всё равно не позволяла подобраться к зданию — не говоря уже о проникновении внутрь. Мы то затаивались, то начинали новый раунд смертоносной карусели вокруг объекта. С гибелью Арьи и Вик можно было не опасаться за тылы, так что мы выкладывались на полную. Иногда сами защитницы, обнаружив нас с помощью собственных дронов, которыми теперь руководили без посредства Арьи, начинали ожесточённо плеваться огнём.

Именно в этот напряжённый до предела момент в мой коммуникатор настойчиво постучались. Сначала меня охватило недоумение, но когда перед глазами возник образ Мисель… оставалось только обречённо вздохнуть и задействовать дополнительный поток сознания — что без специального программного обеспечения было тем ещё удовольствием.

— Коша-ак! Коша-а-ак! — прорезался в ухе призывный голос, по экспрессии и интонациям походивший скорее на кошачье мяуканье, чем на продукт человеческой речи.

— Коша-а-ак! А, Коша-а-а-ак! — продолжала заливаться валькирия. — Что-то ты в этот раз задержался среди живых, Коша-ак! Иди к нам! У нас тебе будет хорошо-о-о!

— Миска, изыди! Тебя нет среди живых!

— Коша-ак! Вот она я, Коша-а-ак! Иди к нам!

— Воистину, «мёртвые сраму не имут», — бросил я, совсем отчаявшись добиться тишины в эфире.

Повисшая в эфире тишина резанула по восприятию своей неестественностью. Кошка переваривала услышанное. Наконец она, видимо, что-то для себя решила, потому что уже без того мяукающего оттенка, тихо и очень отчётливо, проговорила:

— Это ты так обзываешься?

— Миска, брось! — вмешался в нашу перепалку третий голос. Заговорила тяжёлая артиллерия, Арья. — Это он так тебе намекает, что хорошо бы и совесть поиметь. Что ты ему мешаешь.