Кошак

Я подошёл ближе. От моих напряжённых полей окружающим стало неуютно. Практически у всех по волосам сновали искорки разрядов, а у Викеры и Миры волосы не просто искрили — они шевелились, словно были живыми. Я сжал зубы, пытаясь совладать с энергетическим буйством. Теперь оно давило не от отчаянья или ярости. От обиды. Было до безумного жаль эту кошку. Слепую в своём упрямстве кошку. И именно поэтому я должен был во что бы то ни стало погасить поля. Потому что если ударю с добавлением энергии, даже её толики — потом эти шрамы не выведешь. Чую, если уж от куда более слабых полей Силены рубцы не сходят, от моих и подавно…

— Прости, кошка. Я не хотел, чтобы так… Будь моя воля — сидел бы в поместье Тины и не отсвечивал. Но всё слишком сложно. Всё слишком далеко зашло. Ту орденку, с которой ты общалась последние дни, специально выдернули с Псиона. Говорят, оттуда до того никого не дёргали. Я знаю не многим больше твоего, но уже одно то… что за мной приставили наблюдать Высшую орденку с Псиона… Зря ты так. Мы смогли бы быть отличной семьёй. Все вместе. Нас впереди ждал такой драйв… Такая игра… Но… Ты предпочла поставить под удар боеспособность стаи, чем мириться с мужчиной-бойцом, не лежащим в твоих руках подобно… штурмовой винтовке. Прощай сестра. Найди себе семью, где не будет того, что ты искренне считаешь извращением.

Я ударил. Убрал подушечки[2] с острейших лезвий, и ударил. Когтистая ладонь прошлась по груди женщины, легко рассекая высокотехнологичную ткань формы Экспансии. Чернота под когтями почти сразу сменилась серебристым узором отличительных знаков. Белёсые лезвия имплантов безжалостно рассекли вязь священных для любой республиканки узоров.

Этот жест оказался исполнен сокрытого символизма, ведь рвалась не просто ткань, и не просто красочный узор. Взрезался сам символ республиканской самоотверженности. Наверное поэтому Мира и не верила до конца в саму возможность подобного решения стаи. Даже сейчас она неверяще уставилась на кровь, стекающую с моих имплантов… Её взгляд скользнул ниже, на рассечённую грудь… И тогда из горла гордой республиканки вырвался сдавленный клёкот. Валькирия завыла, вскочила на ноги и бросилась прочь. Сначала я подумал, она спешит к регенераторной, но потом с запозданием осознал, что вход в регенераторную с другой стороны. А с этой — расположение и… выход. Выход наружу, в окружающий базу лесной массив. Охренеть! Звёздная неслась к выходу из базы!

Теперь уже я в растерянности смотрел вслед валькирии, которая, словно обиженная девчонка, сбежавшая от родителей, в отчаянии покидала базу. Перевёл взгляд на сестёр. У многих на глазах блестели слёзы. Все взгляды были прикованы к Мире. В воздухе разлилось давящее ощущение овеществлённого отчаяния. Или сожаления? Мучительно захотелось сбросить напряжение в Сфере. Вот только… я теперь не один. Рядом со мной семь кошек. И все они пребывают в том же состоянии непреходящей тоски — ещё более чёрной, чем моя собственная. Ведь они знали Миру не один год! Шли вместе с ней в бой, вместе делили горести и несчастья, вместе развлекались…

Тогда я повернулся к сёстрам и заговорил:

— Так, кошки. Хватит. Успокоились. Мы так решили. Мы все. Да, тяжело. Поверьте, мне было не легче, пусть я и знал её сравнительно недолго. Но она меня в валькирии посвящала! Она навсегда останется в моей памяти. Плевать на всё! Сейчас придёт в себя, и Тина возьмёт её под своё крыло. Поможет с её новой стаей. А мы… Вик, давай спарринги. Для всех. Хотите меня подрать? Все вместе? Давайте, валькирии, приходите в себя!

Моя неожиданная отповедь подействовала, девочки зашевелились. Викера тут же вспомнила свои многолетние инструкторские привычки и быстро развела десантниц по группам. Как я заметил, намеренно максимально усложнила работу каждой из сестёр. Поставила Тиш и Ми работать сразу против двоих, да ещё и спина к спине. Потом наверняка ещё поменяет. Ну а сама занялась мною. Как она сказала, решила привить первичные навыки работы с боевыми имплантами — но, чую, дело было не в этом. Или не только в этом. Хотела оторваться на мне. Подрать меня. Ну и пусть! Может позволить себе и не такое — слишком уважаю её как бойца. А остальные… Хотя и тяжело им приходилось, но нет-нет, да поглядывали в мою сторону, и выражение их лиц не сулило мне ничего хорошего. Наверняка каждая сегодня приложится. За сестру. Да уж, неблагодарная это работа — выполнять волю стаи.