Кошак

— Ничего, кошка. Твои слова тогда не обидели — они заставили думать. Выходит, не только меня… Это хорошо. Зато теперь мы вместе. Плевать, сколько пробудем рядом! Главное — ты согласилась. Ты молодец, Ар, правильно поступила. И не забывай: там, на лайнере, именно ты создала для меня атмосферу уюта и теплоты. Окажись там вторая Мира, всё могло быть не столь радужно… Это я должен быть тебе благодарен. Но я рад, что ты смогла что-то переосмыслить. Возможно, со временем, твои мысли сделают Республику лучше. Ты станешь Высшей, и сможешь внести в это посильную лепту. Ты, Тина, Ведьма, Птаха, многие Старшие и Высшие, кого тронула судьба Тёмной Матери, я… Вместе мы сможем сделать Республику лучше! Рано или поздно. Так или иначе. А стол… Да выдержу я его! Ради Тины терплю… потерплю и ради вас.

Дальнейший путь проделали всё так же, молча, но у кошек вокруг ощутимо отлегло от сердца, настроение резко преодолело нулевую отметку и ушло в позитив. Сёстры думали о том, как станут потом приводить меня в порядок. Предвкушали. Ну, кошки!

В пыточной мы оказались втроём, остальные сразу прошли в рабочее помещение с «прозрачной» стеной. Ан нет, ещё за нами проскользнула Миса. Её я заметил не сразу, валькирия устроилась в дальнем углу, скрестив на груди руки. Выражение лица она при этом имела совершенно нечитаемое. Старшие тем временем заставили встать у изножья жуткой кушетки, с ломаными контурами выступов на упругой поверхности. Уверен, такое положение в пространстве было выбрано не случайно и впитало в себя опыт многих и многих бывших здесь до меня.

Ноги на ширине плеч, руки разведены в стороны и опущены вниз — поза максимально удобна, чтобы раздеть жертву. Именно в такой позе сёстры меня и разоблачали. Сами. Затем уже, опустившись на колени, одевали в специальный костюм — неотъемлемую часть предстоящего действа. Тоже комбез, тоже одевается с ног, и отличается от всего виденного ранее лишь материалом. Вернее, ощущением, которое дарила составляющая его ткань. Стоило костюму облечь обнажённую кожу, по всему телу невесомым ветерком пронеслось едва уловимое лёгкое пощипывание. Только половой орган, выведенный в специальную прорезь, оказался условно свободен — если не считать плотно обнявший его основание тканевый выпуск. Думаю, что ненадолго. Уж больно красноречивое отверстие протаяло в кушетке…

Следующим этапом меня укладывали на рифлёную поверхность. Тут тоже был свой ритуал. Подойти. Встать на колени. Окунуться естеством в такое «гостеприимное» отверстие. Похоже, это был самый ответственный момент, потому что кошки, без тени эмоций на лицах, принялись помогать мне ладошками, чтобы точно попал — только Миска хмыкнула из своего угла, сорвав Старшим всё представление. Наконец последний штрих — вытянуться в полный рост. Тут опять пришлось подключаться сёстрам, требовалось развести ноги чуть сильнее, чем на ширину плеч. Руки… в этом пункте возникла самая серьёзная заминка.

— Кошак, что ты мнёшься? — не выдержала Милена. — Обними, как будто под тобой твоя девочка. Тут всё просто!

В самом деле, если свести руки эдаким обнимающим жестом, они легко ложились в специальные углубления и тут же фиксировались в них. В ладони сами собой легли выступы, наподобие узких плечиков или шарниров, которые можно было сильно стиснуть. Осталось только лицо — очень не хотелось укладывать его в овальное отверстие перед глазами.

Вообще, под впечатлением от всего этого действа не на шутку разыгралось воображение. Почему-то вспомнилась русская народная сказка, где добрый молодец никак не может правильно улечься на лопату, чтобы добрая старушка засунула его в печь. В итоге в печь отправилась сама ведьма. Вот только это был явно не тот случай. В пику плохо образованной дремучей бабке, мои персональные ведьмы не дремали, и их было так просто не провести.

— Последний штрих, котик, — промурчала откуда-то со спины Арья. Тут же запустила свои опытные чуткие пальчики в волосы, мягко сдавила, и резко, сильным нажимом, вогнала голову в предназначенное для неё отверстие. Голова скрылась по самые уши, да и те поглотила специальная полость. Снаружи остался лишь затылок, по которому сейчас успокаивающе сновали дамские пальчики.

Больше не было произнесено ни слова, старшие прошли на выход. Мисель задержалась на пару лишних секунд, хмыкнула, обозрев меня с ног до головы, упакованного и беспомощного, и вышла следом. Только от входа не утерпела, бросила чуть насмешливо:

— А знаешь… таким ты мне нравишься ещё больше! Кот!

Оставшись в полном одиночестве, прислушался к ощущениям. Покалывания теперь были везде, поля охватили даже до поры свободный от них основной орган предстоящего действа, а заодно уши и чувствительную зону шеи сразу за ними. В губы настойчиво ткнулось что-то гибкое и пружинистое.