Кошак

— Да. Оказаться полностью в вашей власти… Есть в этом что-то будоражащее кровь… Но и не страх — скорее, предвкушение чего-то… доселе неведомого.

— После ты ощутишь меня на столе, — с хищной улыбкой добила тогда эта безбашенная.

Со всех сторон раздалось натуральное шипение. Кошки негодовали. Да и до меня, признаться, не до конца дошёл смысл её слов.

— Это моё решение, сёстры! — возвысила голос метиллия. — Так надо! Между ним и нами не должно остаться недосказанностей! Хватит! И почему именно я постоянно принимаю удар на себя? Я что, одна среди вас — валькирия?!

Шипение мгновенно стихло. В просторном салоне сгустилась тишина. Только в её обволакивающих щупальцах до меня наконец дошло, что уже несколько минут все системы аппарата молчат. Мы прибыли в конечную точку, но никого из стаи это не трогает. Слишком серьёзный вопрос задала сёстрам эта ненормальная, оказавшаяся на деле нормальнее многих.

Впрочем, кошки решили не усложнять и промолчали. Подобный ответ, превративший неудобный вопрос Мисы в риторический, устроил всех. Он же и несколько разрядил обстановку. Когда покидали аппарат, ватная тишина покидала его вместе с нами. Казалось, она намертво приросла к каждому из нас тугими вакуумными присосками, и не желала отпускать из своего пульсирующего размышлениями нутра. И в этом облаке эманаций чужих чувств отчётливей всего ощущался привкус вины. Чтобы хоть как-то выразить обуревающие стаю чувства, меня на выходе подхватили под руки обе наши Старшие — Милена и Арья. Не знаю, как на остальных, но на меня подействовало. В обеих кошках жила частичка меня, поэтому их присутствие рядом мгновенно переключало на совершенно иной лад, полностью выбивая любую опору из-под ног недовольства. Как можно обижаться на будущую мать твоего собственного ребёнка? А сразу на двух матерей, идущих рука об руку?!

Но тишина тишиной, а долго молчать сёстры не могли чисто физически. Только не эти фурии! Уже в коридоре Представительства, Арья начала новый диалог.

— Считай это испытанием — не скажу, что последним, но одним из самых серьёзных. Мисель в чём-то права, решив лечь на стол вслед за тобой. Это испытание доверия, и отнюдь не только твоего. Поверь, нам тоже придётся нелегко.

— А ещё, милый, я бы добавила к сказанному Вик одну деталь. Если ты оступишься… или ошибёшься с выбором… то не просто утратишь доверие стаи — ты подставишь нас всех под удар. Заставишь мучиться сначала осознанием, что ты нас предал — как сестёр, как боевых подруг, как любовниц, как… матерей твоих детей, настоящих или будущих. А после… мучиться стократ сильней, работая с тобой на столе. Именно на нас упадёт эта тяжесть. На меня, Арью, задорную Сайну, милаху Эйди, самоотверженную Мису, опытную и открытую для тебя Вик, беспощадную Тиш — для тебя надёжную и незыблемую, — на умничку Риту, немного шебутную, но по-настоящему преданную Лай. Сейчас мы выдюжим, но как оно обернётся тогда…

Ещё одно откровение Милены бросило в пучины раздумий, даже дрожь предвкушения схлынула, омытая волной нового чувства. И именно в этот момент вступила та самая милаха, Ди. Она догнала нас, идущих чуть впереди, и страстно заговорила. Никогда не видел юную метиллию такой! Её голос, казалось, ввинчивался своей экспрессией в сам спинной мозг.

— Кошак. Я тоже через это прошла. Сёстры, наши с тобой сёстры, драли меня… и было это словно вчера — по субъективному времени. Но осадка нет. Я им верила, и верю, они верят мне. Просто прими это как данность, как необходимую жертву Экспансии и всем нам. И знай: рано или поздно тебе тоже придётся провести через это сестру.

— Эйди права, — едва слышно произнесла Арья; она кусала губу и старалась на меня не взглянуть даже случайно. — Я не смогу долго быть в стае. Я здесь ради тебя, Кошак… ну и возможного улучшения кондиций рядом с тобой, в которое верят старшие сёстры, и в которое верю сама. Когда мы с тобой обсуждали ребёнка — там, на лайнере — я была излишне категорична. До сих пор жалею об этом. На самом деле мне приятно, что ты так глубоко участвуешь во мне и в нашем ребёнке. Нужно быть круглой дурой, чтобы не признавать этого. Республиканскую гордость нельзя обращать в фетиш. Как бы там ни было, но двое родителей смогут дать своему чаду значительно больше, чем поодиночке. Уже от того, что ребёнок будет видеть перед собой пример, как можно жить с любимым человеком душа в душу. А передача опыта?.. И вот теперь мне, и без того ощущающей вину за прошлое, предстоит участвовать в новом нелицеприятном действе. Тяжело, Кошак! Ну и да, когда я не смогу быть рядом, в стаю придёт молодая республиканка… Не кривись, кот!.. Я уверена, старшие не станут никого сюда переводить — чтобы не повторять опыта Миры, — а молодую можно подшлифовать «по месту». Так будет проще. И вот тогда… уже тебе, милый, придётся её драть. А потом успокаивать.

Я резко затормозил и, преодолев секундное сопротивление валькирий, обернулся к рыжей. Привлёк её к себе. Погладил по головке, шепча в самое ушко: