Корж идет по следу

Да, как это ни горько, а приходилось отказываться от пункта А. Тянуть дольше было немыслимо. Задача досталась не по плечу даже ему, Лозинскому. В Польше и Венгрии, где он «работал» до этого, были совсем другие условия. Там нужные ему люди сидели на высоких постах. Он шел к ним открыто, и они так же открыто, без стеснения, продавали государственные секреты, военные тайны, страну и народ. И даже не особенно торговались в цене, боясь, чтобы кто-нибудь из своей же братии не перебил покупателя. А здесь, в Советской России… Здесь деньги играют второстепенную роль. За них можно купить лишь отъявленных подлецов, которые надеются и на том свете не пропасть. Больше приходится действовать шантажом и угрозами, выискивать людей запятнанных и разными хитросплетениями запутывать их еще больше, чтобы заставить работать. Нет, к таким условиям он не привык. Но все равно не отступит. Пусть не удалось овладеть секретом снаряда. Но и русским не удастся его производить. Хотя бы на этом заводе. Он уничтожит его. А в другом месте, куда перебросят производство, можно будет предпринять новую попытку. Вот, это правильный ход: продолжать охоту за документами и не допускать изготовления снарядов.

— Вы не знаете, что именно и как делается в секретных цехах? — остановился Лозинский перед инженером.

— Нет.

— А из разговоров рабочих нельзя ничего узнать?

— А вы думаете, они приходят ко мне побеседовать, поделиться мыслями?

— Ну, вот что! Я не препираться явился к вам! — Лозинский взял стул и сел вплотную к Прокопенко. — Слушайте внимательно и постарайтесь ничего не забыть. Дело с документацией, сколь это ни прискорбно, придется, видимо, отставить. Главная задача сейчас: ни в коем случае не допустить дальнейший выпуск снарядов. Завод нужно вывести из строя.

— Легко сказать! — вздохнул Прокопенко. — А как и кто сумеет сделать это?..

— Сумеете вы. Да не таращьте на меня глаза!.. Я не удав, вы не кролик. Не беспокойтесь, вы останетесь не только вне опасности, а даже вне подозрений.

Лозинский поднял штанину на протезе и достал из тайника автоматическую ручку немного больше обычного размера. От обычной она отличалась еще и тем, что перо ее не было закрыто колпачком.

— Вот смотрите, — протянул ее Лозинский инженеру. — С виду — обыкновенная авторучка. Если при входе на завод вас задумают обыскать, то на нее никто не обратит внимания. В какое время вы обычно уходите с работы?

— Часов в семь, восемь вечера.

— Завтра вы уйдете не раньше одиннадцати. Найдите какой угодно предлог задержаться до этого часа. Обязательно до одиннадцати! И перед уходом где-нибудь в укромном месте уроните ручку, только обязательно пером вниз.

— Пол в цехах залит асфальтом, она не воткнется.

— И не нужно. Лишь бы был удар по перу. Там, внутри, включится часовой механизм, и через шесть часов ручка сработает.

— Взрыв?.. — с опаской глядя на руки Лозинского спросил Прокопенко.

— Да. Но не такой силы, чтобы по кирпичу разнести завод. Он больше рассчитан на создание сильного очага пожара. Если бы вам удалось пробраться туда, где хранится начинка для снарядов…

Прокопенко замахал руками:

— Об этом нечего и думать!

— Пожалуй, — презрительно глядя на инженера, согласился Лозинский. — Все же подыщите место, выгодное для развития огня и недалеко от работающих цехов. Понятно?

— Да. — Прокопенко сидел бледный. Нервно тер виски, несколько раз смахивал со лба крупные градины пота. — Вы говорите: ручка сработает через шесть часов. А если…

— Я знаю, чего вы боитесь, — перебил Лозинский. — Что взрыв произойдет мгновенно и вы погибнете сами? Этого не случится. Тогда мне было бы все равно, в какое время вы бросите ее. Часом раньше, часом позже. Но я рассчитываю именно на раннее утро, когда в заводе мало людей и они утомлены. И запомните еще: послезавтра состоится последняя наша встреча. Если вы выполните задание — я вручу вам солидную сумму денег и тут же исчезну из города. На этом кончится наша связь. Если же нет — я останусь в городе, и исчезнуть навсегда придется вам… Я не бросаю слов на ветер и больше церемониться не стану. А за сим до свидания.

Тяжело передвигая ноги, Прокопенко проводил Лозинского до двери, запер ее и после долго стоял, прислонившись к косяку, закрыв глаза. Сердце ныло, словно зажатое в тиски. Потом он вернулся к столу. Ручка поблескивала на скатерти черным полированным боком. Прокопенко не мог оторвать от нее взгляда и в то же время боялся взять в руки. Наконец пересилил себя, потрогал дрожащими потными пальцами, взял со стола.

Совершенно безобидная с виду вещь. Действительно, ни у кого не вызовет даже и тени подозрения. И вместе с тем…

Прокопенко не успел додумать до конца. Ручка выскользнула из непослушных пальцев и воткнулась пером в ковер…