Корсар с Севера

Ридван, конечно, соглашался, да только опасался гнева караван-баши и того здорового мужика, что охранял юных музыкантов. Впрочем, на последнего плевать, а вот с начальником каравана Хакимом ссориться не хотелось. О том, что танцовщица страшно понравилась Хакиму, Нусрат догадывался — видел, какими глазами смотрел на нее караван-баши сегодняшним вечером. Это и Ридван видел, уж на что тупой. Потому и опасался. Косоглазый Нусрат уговаривал.

Да, опасаться гнева Хакима, конечно, надо. Но откуда он про нас узнает? Сама девка расскажет? А если не расскажет? Утащим за пальмы, свое дело сделаем да придушим. Тут же и закопаем по-быстрому, хотя… Хотя можно и не закапывать — придушить да бросить. Вон гиены-то как развылись — голодные.

Придушить — это Ридвану очень понравилось. Плоское лицо его аж засветилось от предвкушаемого удовольствия. Ридван сглотнул слюну и выдвинул встречное условие: душить будет он, один и самолично. А дальше уж с трупом пусть Нусрат что хочет, то делает. Хочет — закапывает, хочет — гиенам оставляет. Без разницы.

В общем, сговорились.

— Вон она, там, под шкурой… Да не шуми ты. Тихо. Мешок приготовил?

Флавия даже проснуться не успела. Чьи-то сильные руки заткнули ей рот куском верблюжьей шкуры. Туго связали руки и затолкали в мешок. Она пыталась вырываться, но, получив пару увесистых ударов, затихла. А похитители, крепко держа свою ношу, скрылись в ночи.

Чуть погодя главный караванщик Хаким решил прогуляться. А то что-то не спалось. Может, ночной воздух поможет? Да и… гм… танцовщицу проведать надо. Как там ей ночуется? Зря, что ли, он ей верблюжью шкуру дал, почти целую. За шкуру-то платить полагается. А чем платить? Ясно чем… Правда, с собою Хаким прихватил несколько серебряных монет. Мало ли, девка начнет артачиться. Однако и кроме монет возможности ее урезонить были. У танцовщицы-то, да и у мальчишки-певца, клеймо имеется — треугольник в круге. Клеймо это Хаким сразу же заприметил, еще при первой встрече, уж больно оно знакомо. Еще бы! Был помоложе, захаживал в Тунисе в харчевню одноглазой Хаспы. Именно Хаспа так метила своих невольников. Так что у желтоглазой плясуньи наверняка и кое-какой другой опыт имеется. Вот и проверим. Если что — можно пригрозить выдать ее одноглазой. В бегах ведь оба — и девка, и пацан. «Артисты», понимаешь!

Во власти сладостных мечтаний Хаким подошел к маленькому шатру, что по его приказу и ставили. Споткнулся о камень. Да так, что с ног свалился. Помянув ифритов, встал, отряхнулся и, оглянувшись, нырнул в шатер танцовщицы…

Эх, старый дурень. Тебе бы не по сторонам смотреть, а под ноги. Тогда бы приметил, что не о камень ты зашибся, а о мирно спящего Гришаню, полноправного новгородского гражданина, который и вообще-то спал в последнее время чутко, а уж от такого обращения форменным образом возмутился. Шляются тут всякие по ночам, пинаются!

Гриша приподнялся на локтях. Ага! Вон куда направился неведомый гость — к Флавии в гости. Однако недолго же он там пробыл! Выскочил, заохал, побежал куда-то… Ба! Знакомые все лица!

Это ж наш старший караванщик Хаким. Верно говорят — седина в бороду, бес в ребро. Однако что-то быстро свалил. Флавия его выкинула? Или…

Гришаня выскочил из-под кошмы и заглянул к Флавии. Девчонки на месте не было… Ну, она, конечно, девушка взрослая — где хочет, там и спит. Однако предупредить Олега Иваныча следует. Хотя бы и просто так, для порядку.

Гриша направился к воротам караван-сарая. Видал уже сегодня Олега Иваныча в компании хозяина, бородатого мужика. Вроде толковали они о чем-то. Может, и сейчас Олег Иваныч в гостях? Где ему еще быть-то?

Гриша приоткрыл ворота и только просунул голову, как тут же был схвачен за горло и бесцеремонно втянут во двор. После чего ворота аккуратно закрыли.

Понять, что хочет от Олега Иваныча Абу-Факр, оказалось вовсе не сложно. Речь хозяина караван-сарая изобиловала специфически пиратскими словечками и терминами — наполовину арабскими, наполовину тюркскими. Их Олег Иваныч худо-бедно изучил, еще будучи на «Йылдырыме». Новоявленный Че Гевара предложил ему ни больше ни меньше, как принять участие в налете на Бизерту — город на побережье, куда, собственно, и направлялся караван Хакима.

Город предлагалось взять на ножи. Не сейчас, естественно, а ближе к весне. Силы для этого, по словам Абу-Факра, имелись, и немалые. Берберы-кочевники. Да и сам Абу-Факр оказался «дитем пустыни», младшим сыном вождя одного маленького, но гордого кочевого племени. Расписывал прелести пустыни — аж глаза горели, — затем принялся хвастать количеством своих сторонников. Скорее всего, врал. Ну не могло у мелкого берберского вождя быть столько людей. С кем он собирался брать Бизерту, Олег Иваныч так и не понял. Уяснил одно — авантюра полнейшая. Впрочем, могла и закончиться вполне удачно. Примеров, когда горстка решительных безумцев становилась во главе захваченного города, хоть отбавляй. Шансов — пятьдесят на пятьдесят. Может, повезет и Абу-Факру, если горожане Бизерты поддержат. Может быть, повезет. А может, и нет.