Корсар с Севера

По поводу толпы непонятно было, рада она или, наоборот, разочарована. Скорее, последнее — по здравому размышлению решил Олег Иваныч, сходя с эшафота. Особенно жаль ему почему-то было палача. Видно сразу — человек профессионал, можно даже сказать, певец своего дела, не какой-нибудь халтурщик, только и бывающий рад избавиться от работы. Как он огорчился, этот славный парень с саблей, чуть не до слез. Что ж, у каждого в жизни бывают огорчения. Вот и у Олега Иваныча… Галера — тоже вовсе не фунт изюма.

Да, галера — не фунт изюма. Олег Иваныч понял это сразу, как только переступил качающийся борт судна. «Йылдырым» — «Молния» — так оно называлось, было изящным быстроходным кораблем, узким и длинным. Кроме весел, галера имела и косые паруса, укрепленные на двух высоких мачтах, на третьей мачте болтался зеленый флаг с полумесяцем — боевой штандарт османского флота. Под палубой в виде свода находился трюм, в котором размещались запасы воды, провизии и пороха с ядрами для всех пяти пушек. Выше палубы, от бака до кормы, прямо по середине корпуса шел специальный помост, называемый куршеей. По обеим сторонам куршеи, вдоль бортов, располагались скамейки для гребцов и брусья, куда гребцы упирали ноги. Валки длинных (до пятнадцати метров) весел для равновесия наполнялись свинцом. К валкам крепились скобы для гребцов, на «Йылдырыме» их было по пять на весло. Весла крепились уключинами к продольному брусу по выступам бортов. Всего же на галере было сорок весел и около четырехсот человек команды, включая гребцов с надсмотрщиками — комитом и подкомитами, капитана с офицерами и янычар. Да, имелись еще и музыканты, задававшие ритм гребле.

Непростое оказалось дело — быть гребцом на галере. Начало хода комит объявлял свистком — а уж потом не зевай! Не успеешь — получишь не только удар плети надсмотрщика, но еще и сзади веслом так припечатает — мало не покажется! У Олега Иваныча первые дни вся спина представляла собой сплошной синяк, все никак не мог приноровиться — да и как, коли слуха не было? В конце концов, плюнув на музыкантов, стал пристально следить за соседями — делал все, как они. Вроде стало получаться. Хоть и тяжело, спору нет.

После пары рейсов из Стамбула в Измир Олег Иваныч почувствовал себя заправским гребцом. Он уже мог отвлекаться во время гребли на свои мысли, думать, размышлять, предаваться воспоминаниям. О Новгороде, о Софье. Все по-хорошему — были б они уже венчанными мужем и женою! А вскорости сыграли б свадьбу и Гришаня с Ульянкой, отрок давно просил Олега Иваныча быть посаженным отцом. Ничего, все еще, даст Бог, будет! Главное — действовать. Вот только как действовать, Олег Иваныч пока не знал. Приглядывался к гребцам — сзади два негра, за ними магрибинцы, впереди, похоже, поляки или литовцы, а еще дальше за ними слышалась иногда и родная русская речь. В основном в виде гнусных ругательств.

Вернувшись из Измира — тоже очень красивый город, бывшая древняя Смирна, — галера ловко вошла в бухту Золотой Рог и ткнулась бортом в причал. Сам капитан Якуб-бей — высокий худой человек, по виду чуть старше Олега, — накинув на плечи роскошный зеленый плащ, покинул корабль в сопровождении офицеров. Разошлась по портовым корчмам и часть матросов с надсмотрщиками. Над палубой, для защиты от зноя или дождя, натянули тент из серой парусины. Гребцы отдыхали прикованными. Кто спал, кто тихо перешептывался, кто молчал, погруженный в свои невеселые думы. Вообще все разговоры между гребцами преследовались, да и набирать шиурму — так называли галерных гребцов — старались из людей различных национальностей, чтобы не сговорились. А конечно, нужно бы постараться сговориться. Мало ли… И напильник бы не помешал…

Вечер выдался штилевым, тихим. Оранжевый шар солнца опускался где-то за фракийскими горами, отражаясь в Мраморном море, гладком, словно пруд. Город успокаивался, готовился ко сну. Становилось все темнее и тише, лишь изредка доносились чьи-то громкие голоса с Галаты да крик ишака с Ускюдара.

Какие-то бедно одетые люди препирались со стражником у причала. Чего-то им надо было, куда-то пройти… Стражник — сын анатолийского пастуха, добродушный ленивый дылда — нехотя отмахивался от наседавших людишек: не положено, мол, кому ни попадя по военным причалам шастать. Те не отступали. И пришедшие, и сам стражник знали, что в конце концов он их пропустит. Еще бы не пропустить — ведь все эти люди были стамбульскими христианами, большей частью православными, и пришли в гавань с одной весьма благородной целью — подкормить несчастных галерников. Принесли с собой пресные просяные лепешки, фрукты, лук с чесноком, даже вареный горох и чечевицу в горшочках. На большее их благотворительности не хватало. По материальным причинам. Но и то было дело! Не так дорога лепешка, как внимание и сочувствие, хотя и лепешка, надо сказать, вовсе не лишняя.

И сам Якуб-бей, капитан «Йылдырыма», и люди поважнее его смотрели на подобную помощь сквозь пальцы. А некоторые из особо экономных даже не кормили шиурму при стоянке в крупных портах — надеялись на благотворительность.