Корректировщик. Заповедник смерти. Утечка информации. Пираньи

За два часа они находились по коридорам и тоннелям до одурения, осмотрели систему подачи в реактор раствора метабората калия для подавления активности ядерного топлива, уникальные сигнальные системы датчиков температуры и гамма-излучения «Шатер» и «Финиш», камеры промтелевидения, не боящиеся радиации, пылеподавители, венткамеры и камеры отсоса жидких радиоактивных материалов. Им показали даже знаменитую «слоновью ногу» – огромный поток застывшей лавы, отсвечивающий фиолетовым, голубым и зеленым цветом, с перламутровыми переливами вздувшихся пузырей металла и расплавленного камня, кирпича и бетона. На пятьдесят третьей отметке третьего блока реактора им также позволили заглянуть в оконце размером тридцать на сорок сантиметров с толстым бронированным стеклом. В оконце было видно жерло реактора с зависшей в нем «Еленой» – верхней крышкой диаметром в двенадцать метров и толщиной в три.

– Фон здесь безопасный, – сказал Мартиросян, – однако долго таращиться не стоит.

Алевтина заглянула в оконце и в рассеянном свете прожектора увидела слоистый, серый, какой-то мертвый туман. Из тумана торчали полуразрушенные бетонные балки, металлические фермы и обломки стен.

– Туман – это пылеводяная взвесь, – пробубнил над ухом Мартиросян. – Когда реактор горел, в жерло высыпали пять тысяч тонн химических соединений, доломита, песка, глины и свинца. А когда образовалась и стала разноситься пыль, добавили воды. Серый туман – пар и пыль, да еще и под давлением. Реактор-то горячий.

Алевтина отодвинулась, уступая место коллегам.

– Ну как? – поинтересовался проводник, блеснув хищным глазом.

– Страшно, – призналась девушка.

– Пройдет, привыкнете. А вечером вы свободны? – понизил голос Мартиросян. – Мы могли бы уютно посидеть в ресторанчике. В Славутиче их два, неплохие, кстати.

Алевтина посмотрела на орлиный нос Мартиросяна и его щегольские усики, отрицательно качнула головой:

– Я занята.

– Тогда, может, завтра?

– Вряд ли.

– Ну и видик! – подошел Леонид, избавляя Алевтину от обязанности продолжать разговор; проводник отошел, скомандовал идти за ним.

– Между прочим, Аля, – продолжал Леонид, – что ты делаешь вечером?

«Еще один «свободный человек», – с тоской подумала девушка. – Неужели на мне написано, что я в разводе?»

– Меня зовут Алевтина Васильевна, – сказала она со вздохом. – И вечером я… – Придумать она ничего не успела, потому что из группы проходивших мимо работников АЭС в оранжевых комбинезонах ликвидаторов вдруг вырвалась молодая смуглая женщина и дотронулась до рукава фуфайки Алевтины:

– Алька, ты?!

– Мамочки, Маринка! – ахнула Алевтина, приглядевшись.

Перед ней стояла бывшая одноклассница и подруга Марина Шикина, повзрослевшая, вытянувшаяся, женственная и такая же обаятельная, как и прежде, с милой улыбкой и классическим «греческим» профилем.

– Не отставайте, – подстегнул группу Мартиросян, оглядываясь на остановившихся было журналистов.

– Это сколько же мы не виделись? – сказала Марина, сделав отталкивающий жест и тут же объясняя его: – Тут обниматься не рекомендуется.

– Как закончили школу, так и разошлись. Лет шесть прошло. Значит, ты ликвидатор? Никогда б не подумала!

– А ты, значит, журналистка? Никогда б не подумала! – в тон Алевтине ответила Марина, и они засмеялись. – Страшно рада тебя видеть! Ты где остановилась?

– Где и все, в гостинице в Славутиче. А ты где живешь?

– В деревне, отсюда всего в девяти километрах. Не хочешь погостить? У меня машина, заберу после обеда, и поедем.

– А не опасно?

– В Тепловке не опасно.

– Договорились. Мы тут будем еще часа полтора, потом я свободна.

– Тогда жди в офисе турфирмы, Эдик тебя развлечет.

– Он уже пытался назначить встречу. Ты его знаешь?

– Кто же его не знает? – белозубо рассмеялась Марина. – Ну, ладно, побегу, дел невпроворот. – Она заспешила к поджидавшим ее мужчинам в оранжевых комбинезонах, потом оглянулась, подбежала, шепнула: – Как я рада тебя видеть, Алька! – и пропала за одной из дверей коридора.

Задумчивая Алевтина поспешила догнать группу журналистов, ушедшую вперед.

* * *

В три часа дня Марина подкатила к зданию научно-исследовательского центра на джипе «Данатсу», похожем на облагороженный российский «газон» по кличке «козел». Однако внутренняя отделка машины намного превосходила дизайн и качество «козла», так что Алевтина даже забыла заготовленную заранее шутку, когда села рядом с подругой.

Эдуард Мартиросян, успевший переодеться в костюм с галстуком, вышел провожать Алевтину и, наверное, надеялся на продолжение знакомства, но Марина на его «подвези до Славутича» ответила насмешливым «адью, Эдичка, нам не по пути», – и уехала, не оглядываясь.

– Вообще-то мужик он неплохой, – сказала она, когда «Данатсу» выехал за ворота контрольно-пропускного пункта после обязательного мытья колес. – Но только безответственный.

– Бабник, что ли?

– Слабо сказано. По крайней мере шестерым моим знакомым он обещал жениться, но слова, естественно, не сдержал. А так не дурак, видел много, рассказывать умеет. А что за парень возле тебя крутился? Друг?

– В самолете познакомились. Но мне он не нравится, пришлось отшить.