Коровы

— Не вам, конечно, коровам, задумываться над подобным вопросом, да и не мне, скромному Пастуху, и, думаю, даже и не Хозяину, но можно предположить, что для этого необходимо вернуть мертворожденные тени к первоначальному умению мычать… Или вообще наделить их полным молчанием, оставив возможность переговариваться только с помощью жестов… Но подобные серьезные изменения происходят исключительно по воле высшего разума из неведомых сфер, для которого моя пастуховская логика представляет собой лишь жалкое и, очевидно, невнятное лепетание.

— Но, Пастух, если я правильно понимаю, то существует бесконечное множество моментов движения, и, возможно, молчание наших проекций находится в будущем, то есть проекции двойников, идущих позади нас, уже вернулись к Божественному мычанию или вообще — по воле Создателя и с одобрения Намерения — потеряли язык, и, таким образом, всей скотине, следующей за нами, не угрожает проникновение и губительное воздействие несуществующего искаженного, — предположила Елена.

— На этот вопрос, Елена, я тебе не отвечу, поскольку мы, Пастухи, не видим всего бесконечного множества двойников и поэтому не способны оценивать будущее или прошлое всей массы скотины и тем более ее проекционного выражения, но состояние позади и впереди двигающихся двойников тех сущностей стада, которое мы ведем по дороге, нам более или менее известно.

— Тогда, Пастух, — вмешалась неожиданно беззвездная телка, названная Рябинкой, — я бы хотела узнать про себя — про ту, что движется в будущем, позади, а также про отображения ее в потустороннем, бессмысленном мире: мычат ли эти отображения, молчат или продолжают болтать всякую чепуху, которая проникает сюда и нарушает звуковую гармонию неразделенного нечто?

23. Мумии. Куклы. Тени теней

— В будущем твоем, телка Рябинка, — ответил Пастух, — движется твоя сущность, перешедшая из беззвездных в неопределенные — благодаря тому, что одна из мудрых коров, по имени Дарья, возрастом с Иду, переместится со своих бесконечно много кругов в турихи, поднимется на вершины гор и превратится в звезду, которой и воссияет наконец твоя сущность, получив право на прохождение всех кругов, следующих за первым. В далеком же будущем, на круге шестом, ты, как пример чрезвычайно благопристойной коровы, получишь от Хозяина новое имя — Аврора и превратишься, таким образом, в определенную сущность, но останешься без проекций, кажется, навсегда… Потусторонние твои тени, которые ты отбрасываешь сейчас, скоро исчезнут, представляя собой пример архаической благопристойности, совсем не востребованной проекционным воображением далеко впереди. Тысяче ста пятидесяти двум из них и так уже будет скоро за восемьдесят — в нереальном, разумеется, исчислении, десятерым за девяносто, и одной, кажется, будет сто восемь, а потом их не останется и вообще… Так что тени твои, пока они есть, все больше будут молчать, выражая этим безмолвием свое понимание великого смысла происходящего за чертой разумного понимания. Последнюю из этих теней мертворожденные призраки превратят в подобие мумии, сохранив тем самым отображение твоей вечной, Божественной сущности, которая, здесь, в стаде, названная Авророй, будет бесконечно ходить по великим кругам, часто сопровождая, подобно Иде и другим мудрым коровам, гурты неопытных телок и помогая нам, Пастухам, в их продвижении к пониманию реальности… Вообще, чтобы увековечить проекцию, бесплотные тени прибегают к разным приемам. Например, они делают эти самые мумии, сами того не зная, что увековечивают не призрак, но сущность проекции, делают ее как бы бессмертной, каковой она и является в нашем великом стаде, и это одно из немногих проекционных действий, которое совершается в нереальном мире, но по своему смыслу относится к нашей великой плоскости. Что же, можно сказать, похвально, хотя и бесполезно для нашего стада, где все эти сущности мумифицированных теней и без того разгуливают тут и там, проходя круг за кругом… В сущности, эти сущности лишены одного: возможности ощутить себя и немного побыть в проекционном, призрачном мире. Да и то — лишь на данный момент движения, потому что некоторые из множества двойников, идущих позади и впереди них, обладают такой возможностью.

— А как, Пастух, можно превратить проекцию в мумию? — спросила Овсянка.

— Запеленать ее и пропитать специальной смолой — я читала, — вмешалась Джума.

— А как же можно пропитать смолой нечто несуществующее, нематериальное, проекционную тень? — удивилась Рябинка.