Корона скифа

Потом, не Игнат, а другой кучер, отвез связанного Лерхе к черному ходу его дома, Только тогда развязал он и выпустил Лерхе из кареты. Мигом вскочил на сиденье, ударил кнутом по лошадям. Мчался возок окраинными улицами, путал следы. Уже в полутьме въехал в Акуловскую усадьбу в задние ворота.

Акулов велел своим работникам разломать возок, и все его части, которые горят, сжечь в печах. Ту карету, которой снабдил губернатора Шершпинский, увезли далеко за город и бросили там в снегу. Когда доложили Федору Ильичу, он сказал хмуро:

— Молчите все. У них свои секреты, у нас — свои…

23. ИОСИФ ИГРАЕТ НА НИТКЕ

Рак любил по утрам читать газеты. В одной из газет он подчеркнул красным карандашом статейку о том, что томские обыватели жалуются. Возле магистрата и жандармской части зимой подолгу стоят обозы с золотом. Останавливаются они, чтобы дать отдых лошадям, и людям. Заменить сбрую, запастись фуражом и провизией. Но они мешают проезду экипажей, приходится поворачивать в объезд.

И Рак задумался над этим. Караваны с золотом по зимнему пути отправляются за Урал на золотоплавильную фабрику. Если напасть на такой караван в поле, в лесу? Такие случаи были уже. И кончались для налетчиков плачевно. В пути у каравана сильная охрана, и она всегда начеку. Но никто, никогда не пробовал напасть на золотой обоз в городе. В самом центре Томска под боком у жандармерии никто нападения не ждёт.

Через какое-то время после прочтения интересной статейки, Рак состряпал торт в виде Томского магистрата. Он ел его в одиночестве и размышлял. Потом в одинокий загородный дом к Раку привезли старого фонарщика, который отвечал за фонари на магистратской площади.

— Ты самый опытный фонарщик в городе, и потому приставлен к Магистрату? — вопросил Рак.

— Да, ваше степенство, — отвечал фонарщик Ерофеич.

— Ты можешь сделать так, чтобы все заправленные тобой фонари погасли в определенный час?

— Очень даже просто, ваше степенство! — отвечал Ерофеевич, — у меня глаз-алмаз, я всегда знаю — сколько налить каросина, чтобы горел до определенного часа.

— К тебе придут мои люди и скажут, когда тебе надо будет так заправить фонари, чтобы они все враз погасли ровно в половине второго часа ночи. Ты должен это будешь сделать абсолютно точно и четко. Понял?

— Никак невозможно, ваше степенство, по уставу фонари в зимнее время должны гореть до шести утра. Начальство меня уволит.

Рак ухмыльнулся, и положил на стол перед Ерофеевичем толстую пачку ассигнаций:

— Вот, возьми, здесь в тысячу раз больше, чем ты сможешь заработать за всю свою жизнь, катая на тележке бидон с керосином, и взбираясь к фонарям по лесенке. Сделаешь дело, и езжай в какой-нибудь другой город, при таких деньгах ты сам можешь стать степенством. Торгуй на здоровье, хотя бы тем же керосином, если ты к нему крепко привык! Но если ты проболтаешься кому-нибудь о нашем деле, то тогда, братец, тебе не жить.

Ерофеевич почесал затылок:

— Болтать, рассчета нет. Деньги-то настоящие?

— Ну, проверь, посмотри на свет, а если хочешь, то заплачу золотом.

— Да нет. Мы к золоту непривычны, Вроде бы настоящие. Значит, когда ждать сигнала?

— Этого я тебе не скажу. Придет от меня человек, и принесет тебе еще такую же пачку денег и скажет, что надо. А ты держи язык за зубами. И будь готов сразу же, как исполнишь дело, уехать из города. Лошадок купи себе добрых, экипажи, имущество заранее погрузи. Да не вздумай обмануть, умрешь, и не просто так, а в страшных муках.

— Так, значит, деньги даете большие, то это и понятно. Но я без обмана. Видит бог.

— Ступай!..

Морозным январским вечером проскрипел Ерофеевич по снегу к зданию магистрата со своей тележкой, приставил лестницу к столбу, взобрался с лейкой, стал колдовать над фонарем. Так кочевал он от столба к столбу, заправляя фонари и зажигая фитили. Площадь засияла огнями.

Охрана обоза чувствовала себя на площади в полной безопасности. Светло, рядом полиция, жандармы, чего же беспокоиться? Мороз был велик, охранники по очереди отлучались в ближайший трактир, согреться щами, стаканчик пропустить. Лошади заиндевели, пускали ноздрями пар.

К часу ночи, охранники, в своих громадных тулупах, пригрелись на возах, задремывали.

Не сразу сообразили они, что происходит, когда в половине второго, разом, как по команде, на всей площади погасли фонари.

Тотчас, как вихрь налетели темные фигуры, кололи охранников пиками, глушили кистенями. К обозным коням разбойники быстро припрягли своих. На переднего коня вскочил лихой наездник в сапогах с огромными шпорами. Ударил коня в бока, могучий жеребец потянул всю упряжку за собой, в темноту, в сторону Обруба. То же происходило и с другими возами. Ни крика, ни стона, только хрип, хряск, стук копыт.

Напротив магистрата тускло светила двумя-тремя окнами гостиница Европейская. Вверху было несколько баснословно дорогих номеров для приезжих миллионеров. В нижнем этаже были ресторации, игорные комнаты и номера для томичей, которые пожелали бы уединиться в отдельном номере с дамой.