Корона скифа

Епископ не выдержал, ноги и руки у него дрожали от нервного напряжения, но он встал и простер персты в сторону Романа Станиславовича:

— Прокляну с амвона! Губернатору пожалуюсь!

— Пошел вон, старый козел! Пахом, выпроводи его!

Безносый и гундосый великан, пошел сзади епископа, легонько

подталкивая его теплой широкой ладонью ниже спины:

— Ты уж иди, батюшко, не спорь, не серди, барина!

Это было особенно обидно. Да что они, сдурели все, не понимают, что такое — епископ? Ужо, вернется Герман Густавович!..

На другой день, после обеда в трапезной монастыря, епископ отправился в Благовещениский собор, где он намеревался участвовать в службе. До собора — рукой подать, но ноги вдруг стали ватными, стало муторно. Едва дошел. Он чувствовал слабость, дрожание во всех членах, сердце частило, не хватало воздуха. Ему вдруг пришло в голову, что если он влезет на колокольню, ему станет легче. Там воздух, простор.

Полез, считая ступени. Только бы суметь, выдержать, Ведь как легко взбегал он по ступеням в юные годы!

Вылез наверх. Глянул на город: башни, кресты, сады и крыши. Ленты рек и ручьев, озера. Сердце вдруг сжалось, дикая боль пронзила грудь и руку. Епископ закричал, и упал на площадку колокольни бездыханный.

Через день после похорон епископа Соколовского, повар монастырской трапезной, пошел набрать воды и утонул в колодце.

17. ГОРОД СТАРЫХ РАН

После освобождения из каталажки, Улаф Страленберг не стал нанимать извозчика, как ему советовал господин в гороховом костюме, но решил идти искать Лундстрема пешком. Только что пережитый ужас не убил в нем романтика, увлеченного наукой, считающего долгом вникать в вещи и явления.

Прекрасная погода, цветение, незнакомый город. Здесь жил его предок. Нужно изучить тут каждый камень, как можно больше узнать о быте, привычках томичей. Чем живут, как живут? Каковы их ремесла?

Конечно, впредь он будет очень осмотрителен.

Улаф внимательно рассматривал каждое встреченное дерево, брал в рот листы берез, тополей. Его заинтересовала речушка, струившаяся возле развалин и травянистое озеро. Что за развалины? Почему жители города не очистят уже заболоченное озеро?

Любопытство завело Улафа в густые заросли, и вдруг он ощутил, что нога, словно в клещи попала, обернулся и увидел телескопические глаза крокодила!

Улаф дернулся, вырвал из клещей ногу, и помчался по кустам напролом. Штаны его были разорваны, нога кровоточила. Позади был слышен утробный рык.

Уткнувшись с размаху головой в живот некоего прохожего, причем голова звякнула, как при ударе о медный котел, Улаф воскликнул:

— Спасите!

Прохожий отстранил его с пути:

— Я вашей братии я не помогаю. Крючок где-то зацепился за крючок, и кровит! А я должен ему помогать? — с презрением сказал пожилой господин.

— Почему вы обзываете меня крючком? Меня кро-ко-ко-дил укусил, он гнался за мной! Я истекаю кровью, а вы…

Господин покачал головой:

— Я не помогаю крючкам…

— Я говорю правду! Развалины, речушка, озеро, и там… Зачем вы всё время зовете меня крючком?

— Затем, что ты в гороховом костюме, такие костюмы носите вы, сыщики, и это смешно и глупо. Вот так страус прячет голову в землю и думает, что его не видно!

Улаф отчаянно замотал головой:

— Я не сыщик! Я шведский подданный! Меня посадили по приезде в ваш город в тюрьму, там бандиты меня всего обобрали. При выходе из тюрьмы мне дали этот костюм, у них нет костюмов иной расцветки!

— Значит ты приезжий швед? А где ты выучился говорить по-русски?

— В Швеции! Я ученый. Я историк, ботаник и химик.

— Кто знает? Может, и не врешь? — оглядел его господин. — А крючков не люблю, хотя в молодости был сам прокурором, и когда приехал из Енисейска в Томск, сразу раскрыл несколько не раскрываемых дел. Лихой был! Ладно! Айда в мою келью. Крокодил ли, собака, или кто тебя тяпнул, но кровь хлещет…

Зашли в приземистое темноватое строение, старик перебинтовал ногу Улафа, вместо порванных "гороховых" штанов дал свои запасные старые:

— Всё меньше на филера будешь походить. Значит, говоришь, ты Улаф Страленберг из самого Стокгольма? А я Горохов Философ Александрович! Бывший здешний богатей в отставке. Но я надеюсь на лучшие дни, видно сам бог тебе меня подсунул.

Горохов снял сюртук, и Улаф увидел, что старик под сюртуком носит кирасу. Вот почему Улаф так больно ударился, там, на улице, головой о живот старика! Сумасшедший? Что за Дон Кишот такой?

Но старик пояснил:

— От кредиторов ношу, некоторые грозятся зарезать. А ты не спеши к своему Лундстрему. Он разорился, проигрался в карты и пьет горькую. Поживи у меня, я познакомлю тебя с городом, с людьми, которые возьмут тебя на службу.

Укусил тебя крокодил? Слышал я что-то такое про этого крокодила. Не верю! Это скорее — зубы империи!..

Дня три Улаф отлеживался в избе Горохова, слушая его рассказы о былом могуществе. Коптила, оплывшая восковыми слезами, свеча, в углу кухни висела залетевшая в разбитую форточку летучая мышь. Горохов кипятился, указывал в окно на свой бывший дворец: