Королевы бандитов

– Гита! – заорал Рамеш. Он даже два раза громко хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание. – Если ты не подойдешь прямо сейчас, клянусь Рамой, я тебе башку откручу!

– Но если мы обманем полицию ради тебя, – сказала Гита, глядя на Би-Би, – это будет означать, что мы квиты, Бада-Бхай. Поклянись здоровьем сына, что не будет больше никакой мести, никаких угроз, ничего такого. В противном случае мы превратим твою жизнь в ад. Натравим Синху на твой грязный бизнес. Поможем Лакхе забрать у тебя сына. Ты думаешь, это сейчас у тебя покоя нет ни дома, ни на работе? Подожди и увидишь, что будет дальше.

– И ты еще говоришь, что не хочешь быть моим врагом?

– Мне нужна сделка. Соглашайся, и я не буду твоим врагом.

Бада-Бхай окинул взглядом женщин. После всего пережитого Гита думала, что утратила способность надеяться, но надежда возродилась, как будто маленькая птичка захлопала крылышками в грудной клетке. «Только бы получилось! – взмолилась она всем доступным богам. – Помогите нам выбраться из этого кошмара».

Тик под левым глазом Би-Би усилился, пока он мысленно взвешивал на одной чаше весов гнев и гордость, на другой – жизнь и свободу.

– Какие гарантии, что вы сумеете уладить дело с полицией как следует? – спросил он наконец.

– У нас богатый опыт, – заверила Фарах.

– Если вы, халкат ранди, облажаетесь и Синха начнется ломиться ко мне в дом, я вас найду. Только в следующий раз я приведу с собой головорезов покруче этого, – Би-Би указал на Рамеша.

Гита знала, что никакая полиция к ним не едет, но когда она ответила Бада-Бхаю, ее голос звучал с подлинным спокойствием:

– Значит, у нас есть все основания не облажаться, верно?

Салони потупила взор и тихо, с подобающим смирением проговорила:

– Ты тут главный, Бада-Бхай. Всё в твоих руках. Скажи свое слово, и мы повинуемся.

От счастья Би-Би не просиял, но сдержанно кивнул:

– Помогите мне найти чертову пулю, и сделка состоится.

Рамеш шарахнул кулаком по полу и заорал, как гусь, которому дали пинка:

– Можешь выдрючиваться сколько хочешь, Гита, пока твои гребаные подружки рядом, но как только они уйдут, я заставлю тебя за все заплатить!

Гита наконец удостоила его взглядом:

– Ты так ничего и не понял, Рамеш, своей тупой башкой? Я никогда больше не буду жить с тобой. Ты никогда больше не будешь меня обкрадывать. Я могла бы сказать, что скорее убью себя, чем допущу это, но покривила бы душой. Сначала я убью тебя. Ты понял? Если ты останешься в этой деревне, я позабочусь о том, чтобы ты сдох.

– Мы все это сделаем, – кивнула Кхуши.

– Рады будем поучаствовать, – улыбнулась Салони, и ее улыбка больше была похожа на беспощадный оскал. Она взялась за метлу.

– Вы напугать, что ли, меня хотите? – Рамеш отполз в угол и теперь пытался встать, вытянув раненую ногу и половчее перехватив нож.

– Да! – бодро отозвалась Фарах с энтузиазмом школьницы, которая наконец выучила правильный ответ.

– Би-Би, дай мне пистолет! – прорычал Рамеш, но Бада-Бхай, согнувшись в три погибели, был занят поисками пули на полу.

– Кстати, нас больше, чем ты думаешь, – между делом сообщила Салони, подметая пол – тоже искала пулю. – Прити и Прия будут счастливы помочь.

– Близнецы?

– А кто, по-твоему, желал смерти Даршану?

– О Рама, – пробормотал Би-Би, не разгибаясь, – в этой деревне все мужчины в опасности.

– Вы все чокнутые. – Рамеш не отрывал взгляда от Гиты, поджидая, когда она проявит хоть малейшую растерянность или слабость, чтобы этим воспользоваться. Но ее лицо было непроницаемо.

– А вот и нет, – возразила Фарах, присев на корточки и заглядывая под кровать Гиты. – Мы убили только тех, кто этого заслуживал.

– И почему же они этого заслуживали? – поинтересовался Рамеш, воинственно выпятив подбородок. – Потому что вы так решили?

– Они нападали на девчонок у нашей окраины, – сказала Кхуши.

– До сих пор? – вырвалось у Рамеша.

– Ты знал? – уставилась на него Гита; у нее вдруг зашумело в ушах. – Знал и ничего не сказал?!

Рамеш попытался непринужденно пожать плечами:

– Ну, нападать на малолеток – это, конечно, отстой… Но не мог же я сдать своих друзей. Это немыслимо. В мужских делах есть свой кодекс, вам не понять. И кстати, я-то малолеток и пальцем не тронул!

– Значит, ты не извращенец, а просто трус?

Лицо Рамеша исказилось от бешенства, когда Гита бросила ему это оскорбление. Он оттолкнулся от стены и ринулся на нее, выставив перед собой нож.