Королева воздуха и тьмы

Катарина улыбнулась знакомым словам. Новобрачные надели кольца друг другу на палец. Джиа закрыла книгу.

– Александр Лайтвуд-Бейн, Магнус Лайтвуд-Бейн, отныне вы женаты, – провозгласила она. – Возрадуемся!

Двое мужчин на помосте заключили друг друга в объятия, а внизу началось неистовое ликование: все кричали, обнимались, плясали, а небо у них над головой вспыхнуло золотым светом, потому что Рагнор, чей гнев наконец утих, начал запускать фейерверки, и они взрывались и рассыпались брачными рунами. Посреди всего этого Магнус и Алек не отпускали друг друга, и кольца сверкали у них на руках, словно края юного солнца, восходящего над горизонтом.

Свадьба перешла в безудержную вечеринку. Праздник расплескался по всему пляжу. Рагнор наколдовал откуда-то пианино, и Джейс самозабвенно играл на нем, набросив пиджак на плечи, как настоящий олдскульный блюзмен. На крышке пианино сидела Клэри и бросала цветы. Танцоры кружили босиком на песке – Охотники и Нижнемирские вместе, растворившись в музыке. Магнус и Алек танцевали вместе, а их дети – между ними, счастливой семейной кучкой.

Диана и Гвин сидели поодаль – он расстелил для нее свой плащ. Диану тронул этот жест: плащ предводителя Дикой Охоты – могущественный артефакт, однако, его владелец, не раздумывая, превратил его в пляжное покрывало.

Счастье играло в ней легкими пузырьками, кружило голову. Диана коснулась его запястья, он улыбнулся ей.

– Как прекрасно, когда столько народу счастливо. Они это заслужили, – молвил Гвин. – Не только Магнус и Алек, Кристина, Кьеран и Марк тоже.

– И Эмма с Джулианом, – подхватила она. – Я всегда гадала…

Она умолкла. Теперь их любовь казалась очевидной – трудно было не заметить.

– Я так и думал. Они смотрят друг на друга, как я на тебя, – Гвин склонил голову набок. – Я очень за них рад. Все верные сердца заслуживают этого.

– Как насчет тебя? В чем твое счастье?

Он придвинулся ближе. С океана тянуло холодным ветром. Он плотнее закутал ее в шаль, чтобы не замерзла.

– Твое счастье – мое, – сказал он. – Ты задумчива. Скажешь, что у тебя на сердце?

Она зарылась пальцами в остывающий песок.

– Я слишком долго и слишком о многом беспокоилась. Мне столько всего приходилось держать в тайне: что я трансгендер, что пользовалась обычной медициной… Я боялась, Гвин. А сейчас я всё всем рассказала. Все знают, и ничего ужасного не произошло, – она улыбнулась горько и нежно. – Весь наш мир перевернулся с ног на голову, и все мои секреты теперь – такая ерунда.

Вернувшись из Идриса, через два дня Диана собрала всех обитателей Лос-Анджелесского Института и рассказала свою историю тем, кто был для нее важнее всех. Дала понять, что Консул тоже знает. Она успела поговорить с Алеком, который охотно согласился, что знает куда меньше, чем следовало бы, о трансгендерных Охотниках (и обычных людях тоже), но очень хотел бы узнать.

Еще он сказал, что она все сделала правильно: сохранила самое главное в тайне от обычных врачей и не подвергла их риску. И выразил сожаление, что ей пришлось так долго жить в страхе… как и ему самому когда-то.

– Больше такого не будет, – твердо сказал он. – Конклав всегда волновало могущество Охотников, но не их личное счастье. И если мы сможем это изменить…

Она пообещала, что будет вместе с ним работать над этим. Блэкторны отреагировали на ее рассказ с большой любовью и сочувствием, а остальные… Что ж, они могут узнать, а могут и нет. Она, в конце концов, никому ничего не должна.

– Теперь ты улыбаешься, – заметил Гвин.

– У меня было две тайны. Теперь ни одной. Я свободна, как ветер.

Он взял ее лицо в свои огромные ладони.

– Моя леди, моя любовь, – сказал он. – Мы оседлаем его вместе.

К пианино присоединилась флейта. Ко всеобщему удивлению, Кьеран решил принять участие в концерте. А он не так уж плох, решил Джулиан… Особенно когда к ним присоединился Саймон с гитарой. Возможно, из этих троих получился бы неплохой рок-бэнд… и очень странный.

Эмма и Кристина пошли танцевать, но хохотали так, что то и дело сгибались пополам. Мешать им Джулиан не хотел: не так уж много девушкам осталось времени вместе – до их с Эммой отъезда. Полюбовавшись на них – Эмма была прекрасна в свете факелов, ее волосы и кожа мерцали золотом, словно свадебные руны, – он обогнул танцующих и ушел по мокрому песку туда, где тихие ночные волны мерно набегали на берег.

Там он обнаружил Тая и Дрю. Тай, склонившись над водой, объяснял младшей сестре, почему вода светится.

– Биолюминесценция! – говорил он. – В воде полно мельчайших живых существ. Они-то и сияют, как подводные светлячки.

Дрю с сомнением уставилась в прибой.

– Никаких живых существ я там не вижу.

– Потому, что они микроскопические, – сказал Тай и зачерпнул воды: она светилась у него в горсти, словно он держал россыпь мелких бриллиантов. – Увидеть их нельзя – только свет, который они производят.

– Тай, мне нужно с тобой поговорить, – сказал Джулиан из темноты.