Королева Варваров

Солнечные лучи, освящавшие святую, сползли вниз и рассеялись. Мрак отступил, и Актис смогла лучше осмотреть внутреннее устройство храма.

Он мало отличался от прочих домов варваров. Храм был такой же круглый, только вместо людей тут видимо обитали духи, которые летали вокруг статуи Бригантии. Ещё вдоль стен были какие-то сооружения, предназначения которых Актис не могла понять. Наконец она рассмотрела, что эти сооружения похожи на стеллажи для книг в римских библиотеках или на полки для ларов в домашних атриях. На этих полках, подобно ларам стояли какие-то предметы округлой формы, вероятно варварские изображения богов или предков. В темноте трудно разглядеть. Только в отличие от Рима ниш и варварских ларов здесь было очень много, не менее пяти или шести сотен. Это и понятно ведь бритты собирают их не одно столетие, и здесь хранятся изображения духов умерших членов племени.

Актис лежала, обессиленная и опустошённая и смотрела наверх. Мрачные и тоскливые мысли вереницей кружились в голове, обгоняя одна другую. Здесь было и желание немедленно покончить с собой, и намерение убить Венуция. Впрочем, большой ненависти она к Венуцию не испытывала, сама не зная почему. Зато к себе она не испытывала никакой жалости. Она полностью сознавала, что сама виновата в измене мужу. Так как не нашла в себе мужества отказать притязаниям на неё Венуцию.

Тело болело и ныло от усталости, во рту пересохло, на губах застыла соль, и они потрескались. Невозможно было даже поднять руку. Видимо давало знать о себе нервное перенапряжение. Но Актис всё-таки попыталась подняться с пола. Сделав несколько движений, она приподнялась и встала на колени. Но в эту секунду откуда-то из-под крыши брызнули, потоки света и осветили некоторые участки помещения. То, что увидела Актис, заставило её снова упасть на землю, и чуть было не лишило чувств. Предметы, которые она принимала за варварские лары, были ни что иное, как человеческие головы. Отрубленные человеческие головы — мужские и женские, уже успевшие истлеть и превратиться в голые черепа и отрубленные совсем недавно. Волосы зашевелились от ужаса на голове девушки. Все эти головы, казалось, смотрели на неё. Пустые глазницы и открытые беззубые рты не имели выражения, но пугали не меньше, чем оскалившиеся зубами, с открытыми глазами и отвисшими кусками кожи. Актис заметалась, как пойманный зверёк, но куда бы она ни повернулась, всюду её поджидали эти страшные головы, эти открытые в диком страдании глаза, черепа, спокойные и оттого ещё более кошмарные лица.

Актис лишилась сознания, когда в одной из них увидела головы, и узнала по причёскам на их головах римских легионеров. Пятнадцать римлян, на некоторых из них даже были шлемы, погибшие в битве у Омы, смотрели на жену своего командира. В выражениях их лиц не было ни осуждения, ни сочувствия. Полное равнодушие и безмятежность вечного сна. Лишь один солдат был будто бы неравнодушен к Актис. Он глядел на девушку спокойно и величаво, как полагается легионеру империи. В его лице даже будто бы была какая-то вина перед ней. Голова принадлежала центуриону Парменио, и девушка узнала его.

Узнав, она зарыдала и упала без чувств.

Она не слышала, как вошли друиды. Как они разбудили Венуция. Ее одевали, она лишь стонала и говорила незнакомые для британцев латинские, греческие слова. Вирка поднесла к её носу какую-то смесь такую вонючую, что Актис сразу очнулась.

Увидев над собой людей, она обрадовалась, даже забыла, как ещё совсем недавно до смерти боялась друидов. Вирка помогла ей одеться. Но это не было заботой о ней, просто жрица торопилась исполнить ещё одну необходимую церемонию своего обряда.

Друидка хотела, чтобы римлянка вышла и отреклась от своего народа и приняла клятву верности своему новому племени — бригантам.

И Актис вышла из ужасного храма и сделала всё, что ей велела мать всех друидов. Она послушно повторила те слова, которые ей нашёптывала Вирка, даже не понимая их смысла, и толпа варваров ликовала, словно не слабая женщина стоит перед ними, покорная и смирная, а римские легионы, склонившие своих орлов к их ногам.

После клятвы римлянку провели пять раз пять вокруг священного костра, затем перед ней поставили обруч с бычьим пузырём, и в этот обруч Актис должна была войти. Для варваров этот акт всего-навсего означал новое рождение, после которого пленница становится равноправным членом племени.

Актис поняла это как самое сильное унижение, которому подвергли её варвары, но после всего пережитого не имело уже смысла, как-то противиться судьбе, и Актис осталась покорной и сделала всё, что ей было велено. После всего этого она, наконец, оказалась одна в своей хижине, даже без присмотра служанок. Обессиленная событиями последних суток, Актис упала на землю и забылась тяжёлым сном. Она не слышала, как пировали варвары, как они пели песни и устраивали поединки, молились Бригантин и Лугу.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Марк Клод Эллиан и его командир ждали появления Картимандуи. Кубон бегал вокруг и действовал, на нервы соей болтовнёй.