Королева умертвий

То, о чем успел рассказать перед смертью пленный пророк тумана, потрясло Ринана Сиха до глубины души. Все оказалось так просто — и вместе с тем так трагически ужасно! Некое высшее существо, способное по своей силе соперничать с богами (а может быть, и являющееся богом!), вынужденно покинуло свой мир и очутилось на Лааре… Разъяренная своим пленением — или тем, что она сочла пленением, — Кианна наслала на Лаар эту ужасную чуму. И, что удивительно, нашла адептов своего разрушительного культа! Назвать то, что проповедовали пророки тумана, «учением» у Ринана Сиха не поворачивался язык. Скорее, то были проклятия в адрес людей, погрязших во грехе и заслуживших страшную смерть.

Ничего, в общем-то, нового, ведь человечество всегда было так или иначе виновато перед пресветлым Сеггером. Да, ничего нового — если бы эти проклятия не сопровождались расправами над целыми городами.

Богиня!.. Такое просто не укладывалось в голове.

Ринан Сих ехал в сопровождении отряда из пяти койяров. Остальные остались с прочими инквизиторами в обители — приводить в порядок записи и готовить документ, который можно будет обнародовать перед рядовыми сеггерианцами. Ринан Сих вполне доверял своим сотрудникам эту работу. Что касается палача, то тот заслужил несколько дней отдыха в обители. Инквизитор не сомневался в том, что Годан сейчас вкушает негу, возлежа на мягких перинах и угощаясь молоком, белым хлебом и тертым сыром. Чем-чем, а умением добывать хорошую пищу при любых, даже самых жутких обстоятельствах обитель Святого Арвинна славилась всегда. Такой уж там настоятель.

Вспомнив о нем, Ринан Сих сухо улыбнулся. Настоятель хотел, чтобы Ринан остался в обители — передохнул и заодно помог в работе над составлением документов. Но инквизитор наотрез отказался.

— Новости, которые я узнал, слишком важны, чтобы их можно было доверить письму, — объяснил он. — Мой долг сообщить обо всем Орвасу. лично и с глазу на глаз. Для императора — никаких официальных документов, никаких отредактированных и сокращенных версий случившегося. Он обязан знать всю правду.

Довод был убедительный, и настоятель кивнул.

— Что ж, собирайся в дорогу, Ринан Сих. Я дам тебе мое благословение, и да хранит тебя рука Сеггера!

— Благодарю, святой отец, — наклонил голову Ринан Сих. — Я не сомневался в том, что найду у тебя полное понимание.

— Твои цели благи, твои намерения чисты, — сказал настоятель.

Честно говоря, в монастыре все, начиная с настоятеля, вздохнули с облегчением, когда Ринан Сих отбыл, забрав с собой вездесущую и болтливую Желтую Игинуш. Все сходились на том, что сам инквизитор — благочестивый, мудрый и отважный человек, но его спутница, какой бы важной ни считал ее Ринан Сих, — просто кошмарное существо. К тому же она все-таки, как ни крути, женского пола! А нахождение особы женского пола в обители Святого Арвинна — это нечто из ряда вон выходящее. Такого не случалось уже пятьдесят лет. С того памятного, записанного в анналах обители дня, когда к святым братьям заехала королевская дочь, заблудившаяся во время охоты. Было признано неразумным оставлять ее за воротами, поскольку наступала ночь, к тому же ненастная. И молодая женщина переночевала в святой обители. Об этом подвиге милосердия, который совершил Арвинн, тогдашний настоятель (а в будущем — святой), рассказывали очень трогательную легенду.

Но одно дело — королевская дочь, и совсем другое — какое-то кудахчущее уродливое создание, карлица или гномка. Которая к тому же периодически линяет, как сообщил ее покровитель.

В общем, хорошо, что они уехали. Настоятель с облегчением благословил их в последний раз и закрыл за ними ворота.

* * *

Койяры ни о чем не спрашивали Ринана и по большей части вообще оставались невидимыми, так что ему казалось, что он путешествует один. Это полностью его устраивало, поскольку Ринан Сих любил поразмыслить надо всем, что с ним случилось и чему он, вольно или невольно, сделался свидетелем. Мысленно он писал книгу — летопись собственной жизни.

Такого, признаться, еще никто не делал, и Ринан Сих никак не мог решиться начать переносить на пергамент все то, что уже стройно сложилось в его уме. Слова, несомненно, просились быть записанными: они уже выстроились в правильном порядке и желали, чтобы их прочитали другие люди.

Но кому интересна жизнь отдельного, мало чем знаменитого человека? До сих пор все летописи касались лишь важных событий, значимых для государства. Действующими лицами в них были короли, полководцы, могущественные маги — люди, от которых зависели судьбы многих и многих. Никогда прежде не уделялось внимания частной жизни какого-то одного человека — не полководца, не государя, даже не министра. Обыкновенного инквизитора. Одного из многих.