Королева теней

– Ты хочешь обвинить меня в том, что мне наплевать на чужие жизни? – спросила Аэлина, и каждое ее слово было густо полито ядом.

– Ты рисковала чужими жизнями – и во множестве – ради вызволения одного человека. Уж не считаешь ли ты, что Рафтхол и его жители существуют исключительно для твоих нужд?

– А может, капитан, тебе напомнить, как ты, приехав в Эндовьер, позевывая, смотрел на рабов и на многочисленные могилы? – прошипела Аэлина. – Или тебе напомнить, как меня, оборванную, голодную, закованную в кандалы, впервые привели к Дорину? Герцог Перангтон заставил меня пасть ниц перед наследным принцем, но ты и не подумал вмешаться. Теперь тебе хватает наглости обвинять меня в бездушии. А известно ли тебе, сколько добропорядочных жителей Рафтхола богатели и жирели за счет эндовьерских рабов, по которым ты скользил скучающим взглядом?

Эдиону хотелось зарычать. Капитан никогда не рассказывал о своей первой встрече с Аэлиной. И об отвратительной сцене, учиненной Перангтоном, тоже молчал. Интересно, вздрогнул ли капитан, увидев шрамы на ее спине? Или он смотрел на террасенскую королеву, как на двуногую, говорящую зверюшку, понадобившуюся для осуществления амбиций наследного принца?

– Нечего меня упрекать, – прошептала Аэлина. – И к гибели Тенюшника я непричастна.

– Рафтхол нуждается в защите.

– А может, сжечь его дотла, – пожала она плечами, направляясь к дверце люка.

Эдиону стало не по себе, хотя он понимал: сказано это было, чтобы позлить капитана.

– Быть может, и весь мир нужно сжечь, – добавила Аэлина, покидая крышу.

Эдион обратился к капитану:

– Если тебе хочется подраться, я к твоим услугам. А ее не тронь.

Шаол лишь качнул головой и отвернулся, разглядывая городские огни.

Эдион возненавидел Рафтхол сразу же, как увидел белые стены и стеклянный замок. Ему тогда было девятнадцать. Он предавался кутежам, не считал постели, в которых оказывался, но вовсе не потому, что жаждал развлечений или продажных утех. Эдион пытался понять, откуда у Адарлана взялось это поганое чувство превосходства над другими королевствами и почему Террасен пал на колени перед адарланскими наглецами. Но и после того, как он насытился пирами и женщинами; после того, как Рафтхол бросил ему под ноги свои богатства, словно умоляя: «Возьми еще», – отношение Эдиона к имперской столице не поменялось. Он стал еще сильнее ненавидеть Рафтхол.

И все это время, да и потом тоже, он и понятия не имел, что на самом деле он искал не причины падения своей родины. Он искал Аэлину, даже не подозревая, что она совсем близко. В красивом доме, где обитали убийцы и где взращивали убийц.

– Смотрю, ты цел и сравнительно невредим, – нарушил молчание капитан.

– А вот за твою целость и невредимость я не ручаюсь, если еще раз вздумаешь говорить с Аэлиной в такой манере, – ответил Эдион, награждая его волчьей улыбкой.

Шаол покачал головой:

– Ты мне лучше скажи: тебе что-нибудь удалось узнать насчет Дорина?

– Странный ты человек, капитан. Оскорбляешь мою королеву, а потом как ни в чем не бывало задаешь вопросы.

Шаол устало потер лоб:

– Я тебя очень прошу. Я должен знать. Сегодня у меня и так был отвратительный день.

– Почему?

– После вчерашнего поединка в «Ямах» мы отправились выслеживать валгов. Гнезда их нашли. Но никаких следов пленных. А люди продолжают исчезать, и больше, чем прежде. Часть наших считает, что пора покидать Рафтхол и перебираться в другие города. Вскоре валги могут появиться и там.

– А ты?

– Я никуда не поеду без Дорина.

«Интересно, каким он тебе нужен: живым или мертвым?» – подумал Эдион, однако воздержался от глумливого вопроса.

– Он приходил ко мне в камеру. Насмехался надо мной. Я не заметил признаков человека. Только оболочка. Он даже не понял, кто такая Сорша.

Прежний гнев прошел. Возможно, потому, что у Эдиона была Аэлина и будущее, а у Шаола не было никого и ничего, в нем проснулось великодушие.

– Мне самому было тяжело смотреть на Дорина… на то, в кого его превратили.

Шаол сгорбился, словно на плечи ему взвалили невидимый груз.

– Адарлану необходимо будущее.

– Тогда становись королем, – предложил Эдион.

– Не гожусь я для королевского трона.

В голосе Шаола звучала такая ненависть к себе, что Эдиону невольно стало жаль капитана. Аэлина – та была полна замыслов. Сплошные замыслы. Наверное, она всерьез хотела поговорить с капитаном о будущем мира, но что-то ей мешало. Слишком долго Шаол бездумно служил королю, и это явно останавливало Аэлину. Словесная перепалка, свидетелем которой только что был Эдион, явно отбила у нее всякое желание делиться с капитаном своими замыслами.

Она и ему, своему двоюродному брату, пока не особо доверяет. Время, на это требуется время. Аэлине слишком долго приходилось таиться от всех и даже от самой себя. Их детские отношения – не в счет. Пусть учится доверять взрослому Эдиону.

– Ты считаешь, что не годишься? – продолжил разговор Эдион. – А тебе понравится, если на трон сядет Холлин?

Эдион всего пару раз видел младшего королевского сына, но с первых же минут невзлюбил этого избалованного, жестокого и не блещущего умом мальчишку.