Королева Риррел

Этот гость был первым, кому мы рассказали о себе. Первым — и последним, пока не появилась Шайса. Узнав, кто мы такие, он смотрел на нас, как на привидений. Неудивительно: уже тогда нас разделяла не одна сотня лет. И вот наш гость вынул из короба драгоценные листы бумаги, сшитые золотыми нитками. Такой бумагой пользовались в Риррел: ее выращивали из листьев огромных водяных лилий, растущих на лесных реках далекого южного материка. Торговец сказал: «То, что вы видите, — самое драгоценное из моих находок. Ведь эта рукопись сделана в главном святилище Риррел в первые дни после ухода Звезд. Здесь записано откровение, снизошедшее на последнего жреца Риррел в час его гибели. Я не набиваю цену. Я ручаюсь вам в подлинности бумаг. Конечно, я продаю их недешево. Но кому, как не вам, их приобрести?»

Мы с Гело переглянулись. В пророчество мы не верили. Тем более, что до времени, когда возможным окажется возвращение Звезд, тогда было еще очень далеко. Но мы понимали важность этого документа и сочли своим долгом его выкупить. Мы провели торговца по дворцу и насовали ему всяких мелочей: тогда еще были целы наши детские игрушки, альбомы для стихов. Он трясся над каждой вещью, даже над пуговицами. Ему приглянулась мамина шкатулочка для благовоний — мы отдали и ее. Боюсь только, что ему не удалось на этом разбогатеть: вряд ли вещи из нашего дворца могут существовать за его пределами.

— А где эта рукопись сейчас? — взволнованно спросила Хэйсоа.

Конечно, текст пророчества она знала наизусть. Было очевидно, что Арзель ничем не может помочь Шайсе, и она впустую потратила время и подвергала себя опасности. Но прикоснуться к древним листам, побывавшим на алтаре Колон, когда он еще не остыл от священных лампад! Хэйсоа сразу поняла, что речь идет о том самом потерянном документе, с которого были переписаны все существующие копии. Ответ Арзель ее разочаровал:

— Увы! Разрушения в нашем дворце проникают все дальше и дальше. Наша библиотека давно погибла. Но я помню пророчество наизусть. Особенно мне всегда нравилась третья часть.

— Третья? — удивилась Хэйсоа.

— Несчастной девушке предрекается смерть. Даже когда я не знала, что это Шайса, мне было ее жаль. А в возвращение Риррел я не верю. Зато третья давала надежду. Ведь любая неизвестность казалась нам спасением. «И рухнет алтарь Колон, и наступит в мире неведомое…» Уходи! Уходи скорее!

Крик Арзель, переходящий в хрип, застал Хэйсоа врасплох. Она уже видела, как трещит по швам шелковое платье, как смотрят на нее немигающие глаза чудовища. Арзель издала протяжное шипение, и тяжелый топот снова послышался в коридоре. Что за напасть! Так рисковать, чтобы услышать странную, очень смутную третью часть пророчества, которой никто не собирается воспользоваться! Хэйсоа вызвала карту и, крепко схватив в кулак пульсирующий огонек, исчезла. Арзель, прыгнувшая прямо на нее, схватила лапами пустоту.

Над горами небо стало розовым и отразило свой румянец на снежных шапках и вечных ледниках. Всю ночь в окно хлестал дождь со снегом, а к утру погода разгулялась. Даже здесь, в холодной горной Перонеде, день обещал быть по-летнему теплым.

Я смотрела из окна, как золотой край солнца поднимается над вершиной горы Оро, и старалась не думать, что это мое последнее утро. Я не спала всю ночь: мне было жаль тратить оставшиеся капли моей утекающей жизни на сон. Наверное, потому сейчас меня немного знобило, и руки стали совсем ледяные. Как у Эстрила. Я честно пыталась подводить итоги, подобрать со дна памяти образы далекого детства, лица матери и отца, горы, которые было видно из окон родного дома, — как здесь, в моем последнем пристанище. Я вспоминала всех, с кем столкнула меня жизнь, уже умерших и по-прежнему живых, но далеких.

Вот я стою босиком на пятачке тающего снега, а потом Рейдан на руках несет меня в дом, и я плачу всю ночь. Тогда я еще не плакала о несбывшемся! Вот Арзель и Гело ведут нас через прекрасные залы своего дворца, и журчание фонтанов сливается в музыку. Я вижу Омму, прекрасную, гордую Омму в руках жестоких надсмотрщиков купца Итаки. Чи-Гоан с забавным ежиком черных волос… Добрая улыбка Нииты… Маленькая Виса, играющая с лошадью Белкой…

Я вспоминала до мельчайших подробностей мой странный сон — или видение? — в древнем святилище на Ловиже. Лицо моей сестры Келлион, туманное и прекрасное, — может быть, после смерти я снова встречусь с ней, чтобы не разлучаться никогда?

Об Эстриле я не думала. В этом жестоком мире все же достаточно людей, которые были добры ко мне; зачем перед смертью омрачать душу воспоминаниями о предателе? Я гнала мысли о нем так же, как и о предстоящем жертвоприношении: мне надо было сохранить мужество до конца. Но ночь пролетела, как одно мгновение, и рассвет, как показалось мне, наступил необыкновенно рано. И с первыми лучами солнца в мою комнату вошел Ортег.