Королева ночи

— Слова произносишь какие-то глупые, несуществующие, — бабка провела сухой теплой рукой по его телу и вслед на ней по нему пронеслась волна болезненных мурашек. — Что ж, раз торопишься излечиться, то придется использовать второй метод, его никто не любит…

— А почему?

— Тебе лучше не знать, — Маланья неожиданно озорно хихикнула. — Я им редко пользуюсь, все его боятся, потому что он колдовской, страшный. Но ты-то у нас герой, парень смелый, ничего не боишься…

— Почему это не боюсь? — даже обиделся Костя. — Это я раньше смелый был, пока не знал, что у вас тут за твари водятся, а теперь как раз всего боюсь. И колдовства тоже…

— Лечение боятся не за колдовство, а за то что больно очень, — Бабка начала что-то вытаскивать из печи. — Зато завтра будешь совсем здоров. Так как согласен?

— Я не спешу, могу и подождать, но в город надо, так что жалко мне себя.

— Вот и славно, — снова хихикнула бабка. — Я так и думала, что ты выберешь именно этот способ.

И прежде чем Костя успел возразить, она придавила его голову к лавке твердой рукой и что-то зашептала. Он никогда бы не поверил, что слова могут так воздействовать. Или это были не слова?

Его словно подбросило к потолку, в голове все закружилось, тело выгнулось дугой так, что сломанные ребра затрещали, а дальше все поплыло перед глазами. Он слышал жаркий шепот прямо в ухе, и от него в теле разливалась жгучая боль.

Это была не просто боль, а волна невероятных по силе ощущений, словно его тело поливали раскаленным металлом, который прожигал до костей.

Горело все — кожа, волосы, мышцы, подкожный жир, кости…

Что это была за боль! Невероятная, ужасная, бесчеловечная, выдержать которую никому невозможно.

А он даже кричать не мог, под рукой Маланьи его голосовые связки слиплись, словно исчезли, из горла вырывался только жуткий предсмертный хрип, который его самого пугал больше, чем боль. Тело тряслось мелкой дрожью, не прекращая даже тогда, когда бабка наваливалась на него всем своим телом, впиваясь в мышцы и кости своими костлявыми руками.

И он не мог потерять сознание, как ни пытался, а боль приходилось переживать снова и снова. Время остановилось для того, чтоб продлить его мучения.

Когда все закончилось, Костя не знал — может, прошла тысяча лет, а может и больше.

Очень странными оказались ощущение измученного тела, которое теперь было не словно и не его, и жило своей жизнью.

Кожа была мокрой, словно он только что вышел из воды, с него на пол натекли целые лужи.

Раньше он даже не подозревал, как много влаги в его теле, даже лавка, на которой он лежал, мокрой стала и, и пол вокруг, насколько он мог видеть, скосив глаза.

В животе творилось что-то непонятное, внутренние органы искали себе место, с которого их так безжалостно сбросили, причем желудок гневно урчал, требуя пищи.

В голове кружилось, но Костя, сделав над собой усилие, приподнялся и сел, недоуменно глядя вокруг.

Бабка сидела за столом, пила какой-то темный настой из глиняной кружки, с хмурой усмешкой разглядывая его:

— Понравилось?

— Ужас какой-то, — Костик выдохнул застоявшийся воздух из легких, похоже, он какое-то время не дышал, закашлялся, потом прохрипел. — Я думал, что умер. Зачем вы со мной так? Я же ничего плохого вам не сделал, никого не обидел, слова плохого не сказал. Так я живой?

— Есть хочешь?

— Еще как, — юноша словно собирал себя по частям, каждое простое движение требовало нового осмысления, его тело разучилось что-то делать самостоятельно.

— Тогда живой, мертвым еда ни к чему. Вставай, только осторожнее, упасть можешь, я тебе помогать не буду, сама устала. Еды у меня немного, но тебе хватит.

Костик добрел до стола, поход оказался долгим и тяжелым, ноги никак не хотели идти и волочились за ним, вся тяжесть движения приходилась на руки, которыми он хватался за все, до чего мог дотянуться.

Лавка у стола оказалась настолько желанной и почти недостижимой целью, что он едва не расплакался от счастья, когда до нее добрался.

— Эк, тебя разморило-то, — улыбнулась Маланья. — Такого я еще никогда не видела, чтобы кто-то ползал и плакал. Эх ты, а еще герой…

— Какой из меня герой? — юноша вздохнул и приподнялся, хватаясь на шершавые доски стола. — Мне просто повезло, что нечисть сама на мое копье напоролось. Я всего один удар пропустил от этой твари, и тот меня едва на тот свет не отправил.

— А ты сейчас на каком? — деловито осведомилась бабка. — Может, скажешь?

Костя хотел что-то съехидничать в ответ, но вдруг подумал: — «А ведь действительно, сейчас он находится совсем на другом свете, чем тот, в котором родился…»

Что ответить юноша не нашелся, а только тяжело вздохнул. Бабка покивала головой и поставила перед ним глиняный горшок с чем-то приятно пахнущим.

— Специально для тебя с утра птицу зарезала, знала, что после моего лечения проголодаешься. Ну что полегчало?

Костик ощупал свои ребра, потом руки и ноги, где так нестерпимо все болело, вместо ответа махнул рукой и полез деревянной ложкой в горшок.