Королева Марго. Искушение страсти

Особенно старалась великолепная четверка: Дю Гаст, Кейлюс, Жуайез и Эпернон.

Началось все с шутки, Дю Гаст, преподнося королю очередные серьги, которыми так увлекался Генрих, воскликнул:

– Нет, нет! Позвольте, сир, я сам вдену их вам в уши.

Генрих, еще в детстве обожавший, когда над ним колдовали руки материнских фрейлин, позволил…

– А я надену перчатки! – подхватил Жуайез, тогда еще бывший просто д’Арком.

– И вообще, король ничего не должен делать сам! – идея приятелей очень понравилась Эпернону.

С тех пор повелось:

– Сир, позвольте поправить вам прическу…

– Сир, я помогу с манжетой…

Но немного погодя миньоны вообще решили разработать целый ритуал обхаживания короля, его утреннего подъема, отхода ко сну, приема пищи, любого действия. До такого не додумался ни один монарх прежде. В следующем столетии внучатый племянник Генриха Людовик XIV доведет эти ритуалы до совершенства, создав настоящий свод законов поведения при дворе – Этикет. Но начиналось все у Генриха III.

Сами разряженные и напомаженные, миньоны наряжали и своего короля. Так же как играли с куртизанками в венецианских борделях, теперь обращались с монархом. Кривляясь, точно шуты, миньоны натягивали на его ноги чулки, завязывали подвязки, надевали рубаху, штаны, камзол, подрисовывали брови, завивали волосы, вечером раздевали, помогали смазать миндальным маслом кожу рук, надеть душистые перчатки, вынуть серьги из ушей, снять штаны…

Король все больше превращался в руках своих веселых приятелей в игрушку, которой они с показным видом поклонялись, в действительности попросту презирая. Миньоны играли «в великого короля», как дети играют в войну или дочки-матери. И постепенно Генрих сам поверил, что его величие состоит именно в ритуале, а не в воинской славе или мудром правлении.

Нарядив короля, завив, напудрив, напомадив, украсив множеством перстней, колье, серег и прочей дребедени, миньоны принимались восхищаться:

– Ах, Ваше Величество, как вы хороши! Как прекрасны!

Это обращение было подхвачено теми, кто страстно хотел бы попасть в узкий круг королевских фаворитов, который, впрочем, уже не был узким, поскольку в него постепенно начали попадать те, чья задница приглянулась Его Величеству.

Знаменитый поэт Ронсар вздыхал:

Все при дворе про Их Величество твердят: ОНО пришло, ОНО ушло, ОНО вернулось…

Один из дипломатов писал в донесении испанскому королю:

«Теперь и не ясно, кто правит Францией: то ли сир-королева, то ли мадам-король».

Такого позора Франция еще не ведала…

Долго ли отношения внутри компании красавчиков оставались чисто дружескими, или они не были таковыми с самого начала? Париж откликнулся куплетами:

Миньоны короля, что у него в чести,