Королева бриллиантов

Тем временем Бёмер впадал всё в большее отчаяние. Поначалу у него ещё была надежда, он рассчитывал на кардинала, но время шло, никаких вестей не поступало и с каждым днём надежда ослабевала. Бассанж не появлялся. От нервного расстройства он слег в постель, но даже это не заставило его молчать. Он ругал на все корки Бёмера, осыпал его оскорблениями и страшными проклятиями за немилосердный удар, который нанесла им судьба. Бёмер же безвылазно сидел в задней комнате своей мастерской, грыз ногти и предавался мрачным размышлениям. Далёкие грозовые раскаты приближающейся революции распугали всех его клиентов, и порой за несколько дней не было ни одного посетителя. Хотя его положение не было совсем уж безнадёжным, сейчас он всё видел в чёрном свете и не верил, что солнце по-прежнему ярко светит. Нет, нужно расстаться со всеми надеждами. Иногда, правда, ему казалось, что ещё не всё потеряно и можно что-то спасти, стоит только ещё раз поговорить с королевой. С теми, кто служил ей верой и правдой, она всегда была доброй, отзывчивой, и если она осознает, в каком ужасном положении он, Бёмер, оказался, то наверняка придёт ему на помощь. Но если он ничего не будет предпринимать, откуда ей узнать об этом? Под лежачий камень вода не течёт. Разве такие великие люди, как Мария-Антуанетта, понимают, что такое банкротство, что такое жизнь, лежащая в руинах?

Бёмер, конечно, мог легко получить новую аудиенцию. Королева прислала ему несколько драгоценных камней для починки, а положение придворного ювелира давало ему право свободного доступа во дворец. Через несколько дней, когда он почувствовал себя лучше, то попросил о встрече в Версале. Бёмер получил разрешение: по-видимому, королева уже забыла о бриллиантовом ожерелье, как о неприятном эпизоде. Всё уже теперь было в прошлом.

Итак, ювелир вновь стоял перед дверью её кабинета. Дама, объявившая о его приходе, удалилась, полагая, что королева слышала имя посетителя. Бёмер ждал, когда фрейлина пригласит его войти. Это была мадам Кампан, получившая известность благодаря своим «мемуарам», в которых она описала все важные события этого периода французской истории. Приятная, милая женщина с бледным лицом, мягкими каштановыми волосами и сверкающими глазами, она, смеясь, слушала какую-то историю, которую ей рассказывала королева. Бёмер отчётливо слышал каждое слово. Маленькая принцесса сидела рядом с матерью за вышивкой.

— Как жаль, мадам, — говорила королева, — что вас не было здесь сегодня утром, когда я примеряла чудесный головной убор, который изобрела для меня мадемуазель Бертен. Даже короны не идут с ним ни в какое сравнение, он просто великолепен! Когда я пошла укладывать волосы, то с удивлением увидела, что мой парикмахер Шабо принёс с собой лесенку. — Боже мой! — воскликнула я в изумлении, — а это для чего? — Он вежливо поклонился. — Мадемуазель Бертен поместила все украшения на такой высоте, что я при своём далеко не гигантском росте не смогу до них дотянуться. Надеюсь, ваше величество позволит? — И он, стоя на лесенке, возложил этот головной убор мне на причёску. Все мои фрейлины просто давились от смеха. Глупо, правда? Но мне кажется, что он мне идёт.

   — Он просто восхитителен, ваше величество, — воскликнула её собеседница, не кривя душой. У королевы была внешность, позволявшая ей носить такие наряды, которые другие не осмелились бы надеть на себя. А её модистка, отлично зная о стремлении королевы в женской компании быть выше других, изобретала для неё немыслимо высокие головные уборы.

Был поздний вечер, и Мария-Антуанетта уже оделась для приёма. На ней было роскошное платье из индийской золотистой ткани с фижмами, которое переливалось различными оттенками — от светло-золотистого до оранжевого. На груди в глубоком вырезе в обрамлении брюссельских кружев поблескивали бриллианты, а напудренные волосы были собраны в замысловатую причёску, украшенную живыми розочками, страусиными перьями и петельками, усыпанными крошечными бриллиантиками.

Бёмер, прислушиваясь к беззаботной болтовне, всё больше расстраивался. Нет, он не в силах больше этого выносить. Почему все могут смеяться, чему-то радоваться, когда такие честные люди, как он, стоят на краю пропасти? Почему эта царственная женщина улыбается, если он, Бёмер, так страдает?

Бёмер кашлянул. Мария-Антуанетта, обернувшись, увидела его в раскрытой двери. Улыбка тут же пропала, она вновь стала Её Величеством. Мадам Кампан ввела Бёмера в кабинет. Старик низко поклонился.

   — Рада видеть вас в добром здравии, месье. — Мадам Кампан слышала, что вам сейчас очень тяжело, и это известие сильно опечалило нас с королём. Мы считаем вас своим верным слугой. Вы принесли мой изумрудный браслет?

   — Надеюсь, ваше величество, что моя работа придётся вам по вкусу и вы её одобрите.