Королева Бедлама

— Совершенно верно, — добродушно согласился лорд Корнбери и тут же улыбнулся очень неприятной улыбкой. — Но это уже как-нибудь в другой раз. Сегодня я хочу сообщить несколько фактов о вашем — теперь, конечно, уже нашем — городе и сделать некоторые предложения по поводу пути к еще большему процветанию.

— О Боже милосердный, — тихо простонал магистрат Пауэрс.

— Я консультировался с вашими олдерменами, с главным констеблем, со многими ведущими коммерсантами, — продолжал Корнбери. — Я слушал и, надеюсь, узнал много нового. Достаточно будет сказать, что я не с легким сердцем принял это назначение из рук моей кузины, королевы.

Лиллехорн пристукнул тростью, давая понять, что фыркающий смешок будет означать ночь в тюрьме.

— Моей кузины, королевы, — повторил Корнбери, будто жуя конфету. Мэтью подумал, что для такой элегантной дамы у него слишком густые брови. — Итак, — сказал губернатор, — позвольте мне очертить наше положение.

В следующие полчаса аудитория была не столько захвачена, сколько усыплена гудением далеко не ораторского голоса Корнбери. Этот мужчина умеет носить платье, подумал Мэтью, но произнести достойную речь не способен. Корнбери заплутал в разговорах об успехах мукомольной и судостроительной промышленности, неоднократно помянул, что в городе около пяти тысяч жителей и что сейчас в Англии Нью-Йорк считают не приграничным дерущимся поселением, но ровно развивающимся предприятием, готовым дать хорошую отдачу на инвестиции. Он пространно изложил свое мнение о том, как когда-нибудь Нью-Йорк превзойдет и Бостон, и Филадельфию в качестве центра новой Британской империи, но добавил, что сперва груз железных гвоздей, попавший по ошибке в город квакеров из старой Британской империи, необходимо вернуть, чтобы восстановить здания, уничтоженные, к сожалению, прежним недавним пожаром, поскольку деревянным гвоздям он, лорд, не доверяет. Он распространялся на тему потенциала Нью-Йорка как центра сельскохозяйственных ферм, яблочных садов и тыквенных бахчей. И наконец, уже на сороковой минуте своего скучного трактата, он затронул тему, от которой горожане встрепенулись.

— Весь этот потенциал труда и прибыли не должен пропасть зря, — заявил Корнбери, — из-за ночных кутежей и вытекающей из них проблемы утреннего лодырничества. Я понимаю, что таверны не закрываются, пока не вывалится из них последний… гм… джентльмен. — Он подождал минуту, разглядывая публику, потом неуклюже повел речь дальше: — В силу этого я издам указ, чтобы все таверны закрывались в половине одиннадцатого. — Поднялся ропот, быстро набирающий силу. — Кроме того, я издам указ, чтобы ни один раб ни ногой не мог ступить в таверну, и ни один краснокожий индеец не…

— Минуту, сэр! Минуту! — Мэтью и прочие сидящие впереди обернулись назад. Пеннфорд Деверик метал на губернатора орлиные взгляды, морща лоб в глубочайшем недовольстве. — Что это за разговоры насчет раннего закрытия таверн?

— Разве раннего, мистер… Деверик, я не ошибся?

— Да, я мистер Деверик.

— Так вот, сэр, не раннего. — И снова та же мерзкая улыбка. — Я бы не назвал половину одиннадцатого ночи ранним временем — ни в каком смысле. А вы?

— Нью-Йорк не связан временем отхода ко сну, сэр.

— Значит, будет связан, ибо должен быть. Я изучал этот вопрос. Задолго до отъезда из Англии я спрашивал мнение многих умнейших людей по поводу такой потери рабочей силы на…

— Да гори они огнем, их мнения! — Деверик говорил резко, а когда он бывал резок, создавалось ощущение вонзавшегося в уши очень громкого ножа — если только нож бывает громким. Соседи его вздрогнули, а у Роберта был такой вид, будто ему очень хочется заползти под ближайший камень. — Вы знаете, сколько народу зависит от этих таверн?

— Зависит, сэр? Зависит от возможности употреблять крепкие напитки, а утром быть не в силах выполнять свой долг перед собой, перед своей семьей и перед нашим городом?

Деверик где-то уже с седьмого слова стал махать на губернатора рукой:

— Эти таверны, лорд Корнблоу…

— …бери, — перебил его губернатор, который, оказывается, тоже умел резать голосом. — Лорд Корнбери, с вашего разрешения.

— Эти таверны — места встречи коммерсантов, — продолжал Деверик, и у него на щеках заклубился румянец, напоминающий по цвету румяна губернатора. — Спросите любого хозяина таверны. — Он ткнул пальцем в нескольких из публики: — Вон Джоэла Кюйтера. Или Бартона Лейка, или Тадеуша О'Брайена, или…

— Я понимаю, что в этом собрании они хорошо представлены, — перебил Корнбери. — И я так понимаю, что вы тоже владелец таверны?

— Разрешите мне, лорд губернатор? — Снова вперед выскользнул гладкий, будто смазанный маслом начальник полиции Лиллехорн, и львиная голова набалдашника трости кивала, требуя внимания. — Если вам представили мистера Деверика только по имени, то я должен довести до вашего сведения, что он — в некотором смысле — представляет все таверны и всех их владельцев. Мистер Деверик — оптовый торговец, и лишь его неусыпным попечением снабжаются все эти заведения элем, вином, едой и так далее.