Король живет в интернате

Андрей взялся делать макет паровой турбины. Конечно, по сравнению с Толиным катером его паровая турбина, что телега против «Волги». Однако согнуть из жести тонкую разъемную трубочку, запаять ее и вмонтировать в пустую консервную банку, собрать колесо турбины с двенадцатью лопастями — все это оказалось чертовски тонкой работой. Но зато какой увлекательной работой! Даже в те дни, когда кружок не работал, Андрей приходил в мастерскую и что-то паял, точил, привинчивал. Все свободное время уходило на это. Теперь он лучше понимал Олега Шилова, который всегда куда-то спешил, вел счет каждой минуте и часто повторял где-то вычитанную фразу: «Даже реки можно повернуть, но время — никогда». Олег многое успевал сделать. Мало того, что отлично учился и замечательно фотографировал, он ещё находил время читать книги, посещал занятия в математическом кружке и духовом оркестре. Иногда появлялся и среди ребят кружка «Умелые руки». Над чем он трудился, Андрей не знал. Олег высверливал в тонких палочках отверстия, потом распиливал палочки на дольки.

Однажды Андрей, избегавший в последнее время Олега, все же спросил, что он мастерит. Тот загадочно улыбнулся:

— Это секрет. Сделаю — покажу.

Очень деловым человеком был Олег Шилов. Этой деловитостью, энергией он заразил и Кравчука. Иван тоже стал важной персоной. Повсюду ходил с фотоаппаратом через плечо и с таким выражением лица, словно озабочен государственными обязанностями. Фотографируя воспитанников, строго говорил:

— Никаких улыбочек! Снимаю для истории! — И чтобы ни у кого не оставалось сомнений, добавлял: — Почетное пионерское поручение! Мне доверено создание фотолетописи истории интерната!

И солидность сразу появилась у него, в голосе — басовые нотки. И плечи меньше сутулил, голову не опускал. Выражаться стал туманно, намеками. Когда на днях Андрей исправил по геометрии тройку на пятерку и его в «лунной диаграмме» с легковой машины пересадили на реактивный самолет, Иван покровительственно и туманно заметил:

— Ого, братец! За родителями хочешь угнаться?

— За какими родителями?

— Ну-ну! Знаем! — сказал Кравчук и, растопырив пальцы, сунул их Андрею под нос. — Видишь, какие руки?

— Обыкновенные.

— Не обыкновенные, а желтые. От проявителя. На тебя работаю. Понятно?

Абсолютно ничего понятного не было для Андрея в словах Ивана. Но расспрашивать не стал. Мало ли чего взбредет тому в голову!

В субботу Андрей не успел закончить паровую турбину. Взял ее домой. Он провозился целое воскресенье, но все же наладил. Опробовали вместе с Нинкой, которая не отходила от брата. Налив в котел горячей воды и соорудив под ним что-то наподобие спиртовки, Андрей начал кипятить воду. Нинка пришла в восторг, когда из тонкой трубочки показалась слабая струйка пара. Струйка окрепла, распрямилась и ударила в согнутую лопасть турбины. Колесо дрогнуло, повернулось и пошло крутиться! Со свистом вылетавшая струйка пара толкала лопасти так сильно, что их нельзя было уже рассмотреть — сплошной серебристый круг. Турбина работала!

Вечером Андрей мог бы продемонстрировать ребятам свою модель, но постеснялся. Еще подумают — хвастается. Зато на другой день в мастерской он запустил ее на полную мощность. Ребята только ахнули. Даже сам Иван Акимович признал, что работа выполнена аккуратно и чисто.

Лишь Толя ничего не сказал. Постоял с минуту и пошел на место. Андрея это задело. Его простенькая турбина, конечно, не катер, управляемый по радио, но разве он мало повозился с ней!

— Ну, как моя турбина, понравилась? — подошел он к Толе.

— Ничего, — ответил тот, и взялся было за напильник, но вдруг склонил голову и положил руки на тиски.

— Что с тобой? — Андрей вмиг забыл о турбине.

Толя не отвечал. Наконец снял с тисков руки, покрепче зажал деталь и принялся опиливать ее.

— Нет, правда, случилось что?

— Потом скажу, — тихо обронил Толя.

Сказал он об этом вечером, в спальне. Отведя Андрея к окну, вынул из кармана конверт и глухо произнес:

— Прочти.

На листке бумаги неровным почерком было написано:

«Дорогой товарищ директор! Пишет вам мать Толи Лужкова. Спасибо вам, товарищ директор, за сына. Хороший он у меня растет, заботливый, не нарадуюсь на него. Большое спасибо. Я теперь спокойна за Толю. Он мне рассказывал о вас. Хороший вы человек, дай бог доброго здоровья вам. А сама я, наверно, уже не встану. Болезнь у меня неизлечимая. Хоть врачи и говорят, что поднимусь на ноги, — я не верю. Еще раз от всего сердца благодарю за сына.

Зинаида Лужкова».

— Вот, — тяжело проговорил Толя, — написала такое письмо. Сказала, чтобы директору передал.

Толя отвернулся к окну. Смотрел в темень, молчал. Пряча конверт, сказал:

— Исхудала. Бледная. Ничего кушать не хочет…

— Ты не расстраивайся, — тронул его за плечо Андрей. — Может, и выздоровеет. Врачи же говорят, что поднимут на ноги.

— Это ей говорят… Рак у мамы.