Король воров

«Это же сколько часов пройдет, пока я прорвусь!» — с тоской подумал Виктор, всем телом налегая на неподатливую дверь.

После пятой попытки у него уже ныло плечо, но дверь приоткрылась уже настолько, что он смог в нее протиснуться. При тусклом свете карманного фонарика он прокладывал себе путь через залежи всякого хлама, перебираясь через опрокинутые кресла, пустые ящики, какие-то стеллажи. Темень тут была непроглядная, так что когда возле запыленного окошечка кассы Виктор нос к носу столкнулся с картонным манекеном, сунувшим ему прямо в физиономию дуло игрушечного автомата, у него от испуга аж сердце екнуло.

Тихо выругавшись, он отпихнул манекен в сторону и устремился к двустворчатой двери, за которой по идее должен был находиться зрительный зал. Осторожно приоткрыв створку, он прислушался, вглядываясь в черную тьму. Ни звука — как уж он ни замирал. Он слышал только собственное дыхание, ибо после этого нескончаемого забега все еще пыхтел. «Ну конечно! — подумал Виктор. — Так я и думал. Упорхнули пташки! »

Робея, он все-таки сделал несколько шагов в кромешную тьму кинозала. И сразу же ему почудился какой-то шорох. Но совсем тихий. «Мыши, наверное», — подумал он и невольно содрогнулся. Виктор не очень-то их любит, особенно когда они вот так в темноте шныряют. Не торопясь, он пустил по кругу луч своего карманного фонарика. Ряды кресел. Занавес. И вправду настоящее кино. Он с любопытством посветил на стены. И тут вдруг на него с хлопаньем что-то полетело, серо-белое, и даже слегка чиркнуло его по лицу. От ужаса он вскрикнул, выронил фонарь, тут же кинулся искать, с трудом нащупал, направил луч света на это хлопающее, порхающее существо… Господи, голубь! Чертова птица! Виктор провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него недавний испуг. Сизарь, похоже, тоже перепугался и только теперь, успокоившись, уселся на корзинку, болтавшуюся под потолком на стене.

«Еще один такой сюрприз, — подумал Виктор, — и мое бедное сердце просто не выдержит».

Еще раз как следует переведя дух, он двинулся дальше. Этот огромный, зловеще-темный зал и вправду очень странное убежище для горстки беспризорников. Да, другого объяснения, пожалуй, и быть не может. Это Массимо-младший дал им приют в пустующем кино своего папаши. Прикрывавший экран занавес заискрился, когда Виктор на него посветил. А что, если они где-то тут спрятались? Он сделал еще шаг вперед и носком ботинка наткнулся на матрас. Э-э, да тут за рядом кресел целое лежбище: матрасы, одеяла, подушки, книги, комиксы и даже маленький кипятильник.

«Черт возьми! А малец-то, оказывается, не соврал!» — подумал Виктор. Все именно так, как этот Бо рассказывал: живет в кино, вместе со старшим братом и друзьями. Детский сеанс. Взрослые не допускаются.

Лучик карманного фонарика выхватывал из тьмы плюшевого мишку, тряпичного зайца, удочки, чемоданчик с инструментом, стопку книг и пластмассовый меч, торчащий из спального мешка. На стене и на спинках кресел приклеены картинки и фотографии, главным образом вырезки из журналов и комиксов. Старые афиши. Какие-то звезды. Вышивки. Над одним из матрасов на стене нарисованы цветы, крупные и пестрые, а еще рыбы, лодки и даже пиратский флаг.

Он стоял в чужой детской. В огромной детской комнате. «В свое время я бы точно затрещину схлопотал, вздумай я на обоях пиратские флаги малевать», — подумал он и в ту же секунду почувствовал неодолимое желание опуститься на один из этих матрасов, зажечь парочку свечей, которые повсюду тут стоят, и напрочь позабыть все, что стряслось в его жизни начиная с девятого дня рождения и кончая вот этим, сегодняшним днем. Но тут он снова услышал какой-то шорох.

Волосы у него встали дыбом.

В зале кто-то есть. Совершенно точно. И это человек. Присутствие человека ощущается совсем иначе, чем присутствие зверя, неважно, голубь это или мышь.

Виктор вмиг забыл о матрасах и, крадучись, двинулся по направлению к креслам. Неужто они и вправду такие дураки — с ним в прятки затеяли играть? Или думают, раз уж он взрослый, то и в прятки играть разучился?

— Боюсь, я вас сильно огорчу, — произнес Виктор громко. В прятки я всегда играл лучше всех. И когда в войну играли, тоже всех в плен брал. Несмотря на короткие ноги. Так что вам тоже лучше уж сразу сдаться. — Голос его под гулкими сводами зала звучал как чужой. — Вы что себе думаете? — громко рассуждал он, шаря по красным креслам лучом своего фонарика. — Что это все вечно может продолжаться? Чем вы на хлеб-то себе промышляете? Воровством? Ну, и сколько вы думаете воровать безнаказанно? Впрочем, меня это не касается, не мое это дело. Меня лично только двое из вас интересуют. Для старшего место в интернате уже готово, а для младшего так и вовсе домашний уют. Семейный очаг. Кормежка досыта, кровать чистая, нормальная жизнь. Ради такого дела даже к лаку для волос можно притерпеться.

«Господи, что это я несу?! — подумал Виктор и остановился. — Такие посулы не больно-то соблазнительно звучат. Да и староват я уже с шайкой детишек в кромешной тьме в прятки играть».