Король воронов

Семья Ганси собралась в школьном здании, одном из объектов своей инвестиционной недвижимости. Это был уютный, хотя и потрепанный старый каменный корпус, находившийся в безлюдных зеленых холмах между Вашингтоном и Генриеттой, где он отрабатывал издержки, выступая в качестве съемного жилья. Остальные члены семейства провели там ночь – они пытались убедить Ганси приехать и переночевать с ними, и эту просьбу он мог бы выполнить, если бы не Ронан, если бы не Генри. Возможно, именно поэтому Хелен злилась.

Во всяком случае, он уж точно искупил свою вину, привезя интересных друзей, с которыми можно было поиграть. Ганси обожали радовать других. Гости – это дополнительная возможность щегольнуть изысканными кулинарными навыками.

Но тем не менее у Ганси были проблемы. Не с родителями. Они обрадовались, увидев его – «Как ты загорел, Дик!» – и, что предсказуемо, обрадовались еще сильнее, увидев Генри и Блу. Генри немедленно прошел нечто вроде теста на «друга и равного», с которым насилу справлялись Адам и Ронан, ну а Блу… что ж, что бы ни значило это ее обостренно любопытное выражение, которое когда-то привлекло младшего Ганси, оно столь же явственно покорило и старших. Нарезая баклажаны, они немедленно принялись расспрашивать Блу, чем занимается ее семья.

Блу описала типичный день в доме номер 300 на Фокс-Вэй с гораздо меньшим удивлением и замешательством, чем недавно в машине, когда она рассказывала Ганси о своем нетипичном опыте – зрелище Артемуса, спрятавшегося в дерево. Блу описала горячую линию, очищение ауры в домах, круги медитации, раскладывание карт. Ее небрежное повествование очаровало родителей Ганси; если бы она попыталась нарочно им понравиться, это ни за что не удалось бы. Но Блу просто рассказывала, как они живут, и ни о чем не просила – и старшие Ганси пришли от нее в восторг.

В присутствии Блу младший Ганси с особой болью сознавал, как всё это выглядит ее глазами: старинные «Мерседесы» на подъездной дорожке, аккуратно подшитые брюки, гладкая кожа, ровные зубы, дорогие солнечные очки, шарфики от «Эрмес». Теперь он даже старую школу видел с точки зрения Блу. В прошлом он не счел бы ее особенно роскошной – здание не щеголяло отделкой, и Ганси назвал бы его аскетичным. Но, проведя некоторое время с Блу, он понял, что именно скудость украшений и заставляет старую школу выглядеть богато. Ганси не нуждались в том, чтобы держать в доме множество вещей, поскольку все предметы, которыми они владели, в точности соответствовали своему назначению. У них не было дешевой книжной полки, которую повесили на кухне, чтобы ставить на нее лишние тарелки. Не было стола, на который сваливали счета, швейные принадлежности и игрушки. Не было кастрюль и сковородок, которые громоздились на шкафах, не было крышек для туалетных бачков, приделанных к дешевым пластмассовым ведрам. Даже в этом обшарпанном школьном здании всё выглядело эстетично. Вот что делают деньги. Они помещают крышки на латунные бачки, лишние тарелки – за стеклянные дверцы, игрушки – в резные сундуки, кастрюли – на специальные железные стойки.

И Ганси от этого буквально корчило.

Он пытался перехватить взгляд Блу и Генри, чтобы понять, всё ли у них в порядке, но проблема с деликатностью в комнате, полной членов семьи Ганси, заключалась в том, что деликатность была их общим языком. Ганси не мог украдкой спросить, не нуждается ли кто-то из его друзей в спасении; кто-нибудь из родственников немедленно перехватил бы сообщение. Поэтому легкий разговор продолжался, пока обедающие не перешли на заднюю веранду. Генри и Блу сидели слишком далеко, чтобы сбросить им гуманитарную помощь.

Хелен специально села рядом с братом. Он буквально ел экстракт ванили ведерком.

– Директор Чайлд сказал, что ты немного запаздываешь с заявлением в колледж, – сказал мистер Ганси, подавшись вперед, чтобы разложить киноа по тарелкам.

Ганси принялся деловито извлекать мошку из своего стакана с холодным чаем.

Миссис Ганси отмахнулась от невидимой мошки – чисто из солидарности.

– А я думала, для насекомых уже слишком холодно. Видимо, где-то поблизости болото.

Ганси осторожно стер мертвую мушку о край стола.

– Я всё еще общаюсь с Дромандом, – продолжал мистер Ганси. – У него уйма связей на историческом факультете Гарварда, если ты продолжаешь об этом думать.

– О боже, нет, – вмешалась миссис Ганси. – Только Йель, разумеется.

– Что, как Эрлих? – Мистер Ганси негромко рассмеялся какой-то личной шутке. – Пусть это будет уроком всем нам.

– Эрлих – исключение из правил, – ответила миссис Ганси.

Они чокнулись бокалами в загадочном единении.

– Какие варианты у тебя уже есть? – спросила Хелен.

В голосе сестры слышалась опасность. Неуловимая для посторонних – но отец тут же расслышал ее и нахмурился.

Ганси моргнул.

– Пока никаких.

– Не помню, к какому моменту надо решить, – сказал мистер Ганси. – Но, кажется, довольно скоро?

– Время убежало от меня.

Он не мог напрямую сказать «теоретически я умру до того, как это всё будет иметь значение, поэтому я использую свободное время с другой целью».