Король-ворон

Это была кожа. Мерцающая, почти прозрачная. Ронан погрузился достаточно глубоко, чтобы увидеть форму, скрытую в земле. По форме она напоминала тело – словно прорастала под землей в ожидании, когда ее выкопают. На ощупь она была как ткань мешочка из комнаты Мэтью.

– Есть, – констатировал Ронан, коснувшись пальцами ее поверхности. Помоги мне удержать ее. Возможно, он только подумал это, а не произнес вслух. Сиротка начала кричать: – Осторожней, осторожней!

Едва она выкрикнула это, он ощутил…

Что-то…

Кого-то?

Это не прохладная сухая чешуйчатая шкура змей. И не теплое быстрое сердцебиение кротов. Не мягкость пронзавших почву земляных червей и не плавная медлительность личинок.

Это была тьма.

Она текла и сочилась.

Это было не столько нечто, сколько ничто.

Ронан не стал ждать. Он чуял ночной кошмар издалека.

– Сиротка, – велел он, – вытащи меня.

Он подхватил сновиденную кожу одной рукой-корнем, быстро фиксируя ее ощущение в своей памяти. Ее вес, плотность, реальность. Сиротка, испуганно попискивая, копала и разгребала землю вокруг него, как собака. Она так ненавидела его сны.

Тьма, не бывшая тьмой, поднималась из земли. Она поедала все, чего касалась. Точнее – вот что-то есть, и вот его нет.

– Скорее! – прикрикнул Ронан, отстраняясь, все еще сжимая кожу в своих пальцах-корнях. Он мог бы оставить ее здесь и проснуться. Но он не хотел бросать ее. Это могло сработать.

Сиротка схватила его за ногу, или за руку, или за одну из его ветвей и тащила, тащила, тащила, пытаясь выкопать его из земли.

– Кера! – всхлипывала она.

Тьма прогрызала себе путь наружу. Если она схватит его за руку, он может проснуться без руки. Он лишится всего, что потеряет здесь…

Сиротка упала на спину, наконец-то выдернув его на поверхность. Чернота прорвалась из земли у него за спиной. Не думая о том, что делает, Ронан бросился вперед, чтобы закрыть собой девочку.

Нет ничего невозможного, – шепнул лес, или тьма, или Ронан.

Он проснулся. Его тело застыло, как и всегда после того, как он извлекал что-то из своих снов. Он не ощущал своих рук – пожалуйста, думал он, пусть у меня еще будут руки. Он не ощущал ног – пожалуйста, думал он, пусть у меня еще будут ноги. Он провел несколько томительных минут, лежа в гостиной на старом клетчатом диванчике, уставившись в потолок. На потолке три старые-старые щели образовывали букву М. Вокруг пахло масличными орехами и самшитом. Чейнсо вспорхнула над ним и тяжело приземлилась на его левую ногу.

Ага, значит, у него есть как минимум одна нога.

Теперь, когда эта тьма больше не была у него перед глазами, он не мог точно сформулировать, почему она показалась ему такой жуткой. Постепенно его пальцы стали двигаться, значит, они у него тоже есть. Пока что. Сновиденная кожа проявилась вместе с ним и теперь свисала с дивана на пол. Она была прозрачной и невесомой, ее покрывали пятна грязи и дыры. Все его конечности остались при нем, но одежку уже не спасти. А еще он был страшно голоден.

Зажужжал его мобильник, и Чейнсо взлетела на спинку дивана. Обычно он не проверял, кто звонит, но его так взволновало ощущение пустоты во сне, что он воспользовался своими новообретенными пальцами, чтобы вытащить телефон из кармана и убедиться, что это не Мэтью.

Это был Гэнси.

"Пэрриш хочет знать, не прикончил ли ты себя в сновидении только что, так что лучше ответь".

Прежде чем Ронан понял, какие именно эмоции в нем вызвало то, что Адам знал о сне, Чейнсо, сидевшая на спинке дивана, внезапно низко нагнула голову. Перья у нее на шее встали дыбом. Ее взгляд был прикован к чему-то в противоположном конце комнаты. Приподнявшись на локтях, Ронан осмотрел комнату. Поначалу он не увидел ничего, кроме обычного бардака. Кофейный столик, телевизор, шкафчик с играми, подставка для тростей. Затем он заметил движение под столом.

И застыл.

Медленно, очень медленно к нему пришло осознание, что же именно он видит.

– Вот дерьмо, – произнес он.

Глава 5

Блу Сарджент отстранили от школьных занятий.

Всего лишь на день. Двадцать четыре часа предположительно должны были излечить ее от желания уничтожать чужое имущество и, честно говоря, на удивление ужасного поведения, Блу. Впрочем, Блу никак не могла ощутить раскаяние настолько глубоко, как следовало бы; по сравнению с остальной частью ее жизни, школа вообще утратила всякую реальность. Стоя в коридоре у двери директорского кабинета, она слушала, как внутри ее мать объясняла, что в семье недавно случилась смерть, что в город только что вернулся биологический отец Блу, и все это было для нее очень болезненным. Вероятно, Мора (от которой сильно пахло полынью – а это значило, что она и Джими проводили какой-то ритуал, пока Блу была в школе) еще добавила, что ее дочь просто психанула, даже не осознавая этого.

О, Блу прекрасно все осознавала.