Король-ворон

– Тебе что-нибудь нужно, мерзкий ты сучонок? – спросил его Ронан. Тварь снова закрыла глаз. Ронан оставил альбиноса спать и пошел дальше, стуча ведрами. Цветок-светлячок летел следом, хотя ему уже не был нужен свет, раз он вышел на улицу. Когда он проходил самый крупный амбар для скота, у него появилась компания. В траве вокруг него закопошились сурки, крысы и какие-то несуществующие животные; они резво скакали позади, в оставленных им следах, а впереди из леса навстречу ему уже выходили олени. Их присутствие было незаметным, пока они не начинали двигаться.

Некоторые животные были настоящими. Большинство оленей принадлежали к обычной белохвостой породе – Ронан прикормил и приручил их чисто удовольствия ради. Их приручению способствовало и то, что среди них жил созданный им козленок, беленький и очень милый, с длинными трепетными ресницами и рыжими ушами. Он первым потянулся к соляному блоку, который Ронан бросил на траву, и позволил погладить себя по короткой жесткой шерстке на загривке и вытащить колючки из мягких завитков за ушами. Один из диких оленей ел корм из руки Ронана, остальные терпеливо ждали, пока он не высыплет гранулы в траву. Вполне возможно, что кормить их было незаконно. Ронан никогда не мог запомнить, кого можно и кого нельзя кормить и отстреливать в Вирджинии.

Мелкие животные подобрались ближе, некоторые устроились у него на сапогах, другие усаживались на траве вокруг него, нервируя оленей. Он и им бросил корма, ощупал каждого, проверяя, нет ли ранок и клещей.

Вдох. Выдох.

Он думал о том, как должна выглядеть бронированная кожа. Возможно, она не должна быть невидимой. Может быть, она серебряная. Может, она светится.

Ронан ухмыльнулся, внезапно ощутив себя нелепым, ленивым и глупым. Он поднялся на ноги, сбрасывая неудачи с плеч, роняя их на землю. Когда он потянулся, расправляя спину, белый козлик поднял голову и пристально посмотрел на него. Другие животные заметили и тоже стали смотреть. Они были прекрасны – насколько сны Ронана могли быть прекрасны, как Кэйбсуотер в его снах, но сейчас он не спал. Каким-то образом, если он не фиксировал момент времени, разрыв между его бодрствованием и сновидениями постепенно уменьшался. И хотя половина этого странного стада немедленно уснет в случае смерти Ронана, пока он вдыхал и выдыхал, он был королем.

Он оставил свое дурное настроение на этом поле.

Вернувшись в дом, он увидел сон.

Глава 4

Лес – это Ронан.

Он лежал лицом в грязи, вытянув руки, зарывшись пальцами в землю, чтобы впитывать энергию силовой линии. Он чувствовал запах горевших и опадавших листьев, смерть и возрождение. Воздух стал его кровью. Голоса, бормотавшие среди ветвей, были его собственным размножившимся голосом. Ронан, повторяющийся многократно; и снова Ронан; и снова Ронан.

– Вставай, – сказала ему Сиротка на латыни.

– Нет, – ответил он.

– Ты застрял? – спросила она.

– Я не хочу уходить.

– Зато я хочу.

Он взглянул на нее, сам не зная как, поскольку его пальцы-корни все еще впивались в почву, а тело опутывали чернильные ветви, прораставшие из татуировки на его обнаженной спине. Сиротка держала в руках ведро. Ее глаза были темными и запавшими – глаза вечно голодного, вечно жаждущего существа. Грязноватая белая шапочка низко натянута на лоб, скрывая белые, неровно обрезанные волосы.

– Ты всего лишь часть сна, – сказал он ей. – Просто мое чертово гребаное воображение.

Она всхлипнула, как щенок, которого пнули ногой, и он сразу почувствовал себя виноватым за то, что был так груб с ней – или с собой. Почему бы просто не сказать, что она такое?

– Я искал тебя раньше, – сказал он, только что вспомнив об этом. Ее присутствие снова и снова напоминало ему о том, что он находился в своем сне.

– Кера, – ответила она, все еще обижаясь на него. Ронан ощутил укол раздражения, услыхав, что она украла у Чейнсо кличку, придуманную ею для него.

– Придумай что-нибудь свое, – буркнул он, но ему уже не хотелось быть с ней строгим, даже если это означало просто быть честным. Она села рядом с ним, подтянув коленки к груди.

Вжимаясь щекой в прохладную почву, он потянулся глубже. Его пальцы натыкались на личинок и земляных червей, кротов и змей. Личинки разворачивались, когда он тянулся мимо них. Земляные черви следовали за ним. Он ощущал шерсть кротов на своей коже. Змеи обвивали его руки. Он был ими, всеми ими.

Он вздохнул.

Сидевшая на земле Сиротка раскачивалась из стороны в сторону, напевая жалостливую мелодию, то и дело взволнованно поглядывая в небо.

– Periculosum[3], – предупредила она. – Suscitat[4].

Он не чувствовал опасности. Лишь земля, и энергия силовой линии, и ветви его вен. Дом, дом.

– Оно здесь, внизу, – произнес он. Земля проглотила его слова и выпустила новые ростки. Сиротка, дрожа, оперлась спиной о его ногу.

– Quid[5], – начала было она, затем, запинаясь, продолжила по-английски. – Что это?